— Да тут не один день убираться, — заметила Доркас, и впервые в ее голосе прозвучал трепет и даже некоторый страх.
Они вместе вернулись к остаткам пиршества на столе. Доркас выудила ягоду клубники и съела. Огастес нашел недоеденную куриную ножку. Несколько минут они рылись в поисках пищи, запихивая в рот объедки.
Девушка вытерла губы тыльной стороной кисти.
— Как ты думаешь, им понравилось?
Внизу хлопнула дверь. На лестнице раздались шаги. Доркас схватила щетку и принялась усердно ей орудовать. Огастес поставил на место один из перевернутых стульев. Дверь комнаты отворилась, и на пороге появился мистер Уичкот.
— Я плачу тебе не за праздность.
Огастес мог бы ответить, что мистер Уичкот вообще ему не платит. Вместо этого он повесил голову и покраснел.
Доркас низко присела в реверансе и промолчала, глядя в пол.
— Начните с проветривания, — велел мистер Уичкот. — Чего вы ждете? Откройте окна.
Слуги живо повиновались. Уичкот медленно обошел комнату, прижав к носу платочек.
— Не забывайте, — сказал он. — Я не желаю, чтобы люди судачили о том, что здесь происходит. Если в городе поползут дурацкие слухи, я буду знать, что один из вас или оба распустили языки. А если это случится, мы с миссис Фиар будем знать, что делать.
Он перевел взгляд с Огастеса на Доркас и продолжил тем же низким, неспешным тоном:
— Не правда ли, поразительное совпадение, что ни у одного из вас нет друзей? А следовательно, мы с миссис Фиар должны занять их место. Вот увидите, мы умеем вознаграждать преданность ничуть не хуже, чем наказывать за проступки.
Не проронив больше ни слова, он вышел из комнаты и спустился по лестнице. Ни Доркас, ни Огастес не шевелились, пока не услышали стук входной двери в коридоре.
— Он убьет нас, если мы проболтаемся, — выпалил Огастес.
Он покосился на Доркас и встревожился, увидев, что ее глаза полны слез.
— Ты помнишь ту, другую девушку, которая умерла? — пробормотала она.
— Февральскую? Табиту? Я слышал, что она задохнулась.
— Кто знает? Может, они убили ее. Но я тебе вот что скажу… хозяйка заперла меня с телом Табби в ту ночь. И с тех пор она не уходит.
— В смысле?
— Каждую ночь она рядом, — прошипела Доркас. — Я вижу ее силуэт в кровати рядом с собой. Она все говорит и говорит, но я не могу разобрать слова.
Элинор Карбери сидела в гостиной и пыталась перечитывать тридцать первую главу «Расселаса».
«То, что мертвые больше не являются нам, — заметил Имлак, — я не взялся бы отстаивать противно дружным и неизменным свидетельствам всех возрастов и наций. Не существует людей, простых или образованных, в среде которых не бытуют и не пользуются доверием рассказы о явлениях призраков. Это мнение, которое, возможно, господствует столь же широко, сколь распространен человеческий род, могло стать общепринятым лишь в силу своей истинности: те, кто ни разу не слыхал друг о друге, не могли бы сойтись в том, чему только опыт способен придать правдоподобие. То, что отдельные придиры подвергают его сомнению, почти не умаляет его очевидности, и некоторые, отвергающие его на словах, признают его в своих страхах».