— Слуга из колледжа?
— Джип… он не способен хранить верность одному хозяину. Но, к несчастью, он сообразительный парень и свое дело знает.
Миссис Фиар потерла пухлые ручки, глядя на них с такой заботой, как будто они были голенькими маленькими зверьками, нуждающимися в утешении.
— Поживем — увидим, — сказала она. — Даже если мистер Фрэнк исцелился, это еще не значит, что ему поверят. Бывший сумасшедший — не самый надежный свидетель. В конце концов, кроме его слова, ничего нет. А он должен сознавать, что вы можете выдвинуть встречные обвинения. Все это не пошло ему на пользу, как ни посмотри… — Она улыбнулась Уичкоту. — Не могу отделаться от мысли, что его мать поступила глупо, позволив покинуть заведение доктора Джермина. С молодым человеком в столь расстроенных чувствах может случиться что угодно. Он может убить себя, а до того — всех вокруг.
Уичкот вздохнул, подошел к окну и встал у кресла миссис Фиар. Они были совсем рядом, и в комнате было так тихо, что они слышали дыхание друг друга. Они не смотрели друг на друга. Они смотрели в окно, где небо постепенно темнело над грушевым деревом.
На Уайтбич-Милл время текло, подобно самой реке. День следовал за днем, такой же бесформенный, как предыдущий. Погода оставалась теплой, часто солнечной, воздух — густым.
После первой ночи Фрэнк много спал. Как и все остальные. Они словно поправлялись после долгой изнуряющей лихорадки, и единственным лекарством было время и отдых. Самым бодрым существом в доме стал рыжий кот, но и он больше помалкивал.
Они прибыли на мельницу вечером в среду, тридцать первого мая. После первого дня Фрэнк стал тише. Хотя вода оставалась очень холодной, он много плавал, не по одному разу переплывая мельничный пруд длинными ленивыми гребками. «Кря-кря», — кричал он время от времени, но в остальных отношениях не выказывал признаков умственного расстройства. Поначалу Холдсворт пытался отговорить его от купания на основании возможности несчастного случая, но лишь впустую сотрясал воздух. Фрэнк не обращал внимания. Не смея удерживать подопечного силой, Холдсворт ничего не мог поделать.
Фрэнк отказывался говорить о своем безумии или призраке. Он приходил в ярость, когда Джон затрагивал тему леди Анны. В остальном он подчинялся, более или менее. Он обращался с Холдсвортом и Малгрейвом не слишком почтительно, но и неразумных требований не выдвигал. Учитывая бесконечную пропасть между их положением в жизни, его поведение можно было назвать почти снисходительным.
Малгрейв привез чемодан с вещами Фрэнка из его комнат в Иерусалиме. Среди них нашлись шахматы, а также нарды и шашки. Как правило, по вечерам Холдсворт предлагал Фрэнку сыграть. Когда они играли в шахматы, Фрэнк неизменно выигрывал. Его мыслительные способности не были затронуты. В шашки он тоже играл неплохо, в отличие от нард, где элемент случайности заставлял его поступать необдуманно.