— Холодает, мадам, — произнес Холдсворт так тихо, что она с трудом расслышала. — Вам пора в дом. Простуда вам ни к чему.
Только позже, лежа в кровати, обхватив себя руками и думая о том, что случилось, думая о прикосновении его кожи и вкусе его губ, Элинор поняла, что забыла рассказать Джону Холдсворту о привидении.
Филипп Уичкот не спал. Долгие ночные часы уплывали в темноту, и он лежал в параличе неудобства, перемежаемом приступами боли, которые неуклонно становились все более частыми и острыми.
Он не знал, кто на него напал и почему. Они бросили его здесь умирать? Они хотели убить его?
Становилось все холоднее и холоднее. Полный мочевой пузырь причинял ему нестерпимую муку, пока он, наконец, не утратил контроль и к его несчастью не добавилась новая подробность. Вдалеке приглушенно звенели колокола Кембриджа, отмеряя часы его страданий. Филипп погрузился в подобие транса, не бодрствуя и не спя.
Его пробудил скрежет металла. Затем второй раз. Засовы отодвинулись. Уичкот открыл глаза. Светало. За спиной раздались шаги. Он знал, что людей больше одного, поскольку чувствовал прикосновения рук и слышал дыхание. Ему на голову накинули темную грубую ткань, натянули на плечи и перевязали на шее. Рывком подняли с пола. Но его ноги подогнулись, и он рухнул.
Похитители подхватили его под мышки, по одному с каждой стороны, и потащили на улицу. Он потерял сознание от боли.
Когда Уичкот очнулся, он снова лежал лицом вниз на чем-то громыхающем и тряском. Его руки и ноги больше не были связаны, а голова не покрыта. Кляп исчез. Его рот пересох, язык казался чужим и распухшим. Ноздри забивал дурной запах, а лицо было мокрым.
Обитые железом колеса громыхали по плитам мостовой. Его стошнило кислым. Филипп попытался перевернуться и сесть. Крикнул: «Стой!», но его рот разучился говорить и вместо слова изверг еще немного жидкой рвоты.
Он услышал голос и грохот других колес. Тележка налетела на бордюрный камень, покачнулась и замерла. В воздухе висели сварливые голоса, все до единого вульгарные и пронзительные, как у ссорящихся сорок.
Уичкот перекатился и сел. К его изумлению, раздался взрыв одобрительных возгласов.
— Дорогу милорду Засранцу на колеснице! — крикнул мужчина.
Возгласы сменились смехом и свистом. Уичкот огляделся по сторонам. Он понял, что сидит в тележке перед главным входом в колледж Иерусалима. На внешнем дворе толпились слуги колледжа, десятки слуг, мужчины и женщины, в ожидании, когда Мепал откроет ворота. Уичкот схватился за голову. Его парик и шляпа исчезли. Сюртук был порван и испачкан.