Фрэнк глядел на него с красным лицом и пустым бокалом в руке. Он снова казался ребенком, на грани слез.
— Чтоб вас черти взяли, — выдохнул он. — Она заявила, что я должен заставить Уичкота развестись с ней, что я должен жениться на ней.
— И?
— Но это было совершенно невозможно. Ее светлость не допустила бы этого. И к тому же…
— Что к тому же? — тихо спросил Холдсворт.
Фрэнк пожал плечами:
— В конце концов, она была всего лишь женщиной. Старше меня… у нее не было ни состояния, ни связей. Нет-нет… совершенно исключено. Да вы и сами понимаете.
— И вы убили ее?
— Но я… я не хотел.
— Вы набросились на нее.
Холдсворт подумал, каким же он был дураком, ведь доказательства с самого начала были у него под носом. Как это доктор Джермин назвал? Mania furibunda.
— Точно так же, как набросились на меня и мистера Уичкота на мельнице, и доктора Джермина в Барнуэлле, и бедного мистера Кросса. При встрече с трудностями вы склонны прибегать к насилию.
— Не забывайте, вы ничего не докажете. Я упеку вас за клевету. Я…
— Вы отправитесь завтра домой в одиночестве, мистер Олдершоу, — Холдсворт задержался в дверях. — И запомните вот что: вам от нее не избавиться. Сильвия останется с вами навсегда.
Церковный двор был пустым. Ночное небо затянуло облаками. Звезд почти не видно. Холдсворт прошел сквозь галерею в темноту. Он пересек мокрую траву, направляясь к восточному платану и Длинному пруду. В данном расследовании не было ничего научного, подумал он, ничего, что можно вставить в памфлет и предложить миру. Сплетение теней и оттенков, видимых, слышимых и понятых лишь наполовину.
Сплетение призраков?
Под деревом было темно. Вытянув руки, Холдсворт медленно двигался под его пологом, пока не ступил на берег Длинного пруда, недалеко от того места, где в воде нашли Сильвию Уичкот. Он вгляделся сквозь ветви. Огни горели в окнах второго этажа Директорского дома. Цвета поблекли, и формы стали текучими, их очертания растворились в сгущающейся ночи.
Мария. Джорджи. Сплетение призраков.
Имена возникли у Холдсворта в голове. Вместе с ними явились воспоминания и привычное чувство опустошенности. Он касался их осторожно и тщательно, подобно тому, как язык ощупывает больной зуб, чтобы оценить его состояние. Что-то изменилось за недели, проведенные в Кембридже. Что-то сместилось. Дорогие сердцу мертвецы чуть отступили от него.
Слева, на самом краю поля зрения что-то мелькнуло. Джон быстро повернул голову. Мостик, перекинутый к Директорскому саду, был едва различим — серая запятая над водой. На мгновение Холдсворту показалось, что он видит нечто бледное на вершине пологой арки… не очертания, а, скорее, просвет среди мрака, частично заслоненный перилами. Но чем больше он вглядывался, тем меньше видел. Зрение подшутило над ним.