— У них получилось. Я боюсь.
— И дело не в сепаратистах, даже если они и говорят, что виноваты они, — продолжил говорить Соломон. Он почувствовал, как внутри что-то потеплело. Он больше не повторял предложений. — Дело в том, что у Земли кончаются запасы лития и молибдена. Даже если они начнут перерабатывать мусор со свалок, им все равно нужно больше, чем у них есть. У нас есть доступ к руде. Все дело из-за этого. Из-за денег, Кэйт. Они не начнут нас бомбить. Кроме того, если уж они начнут, мы точно также сможем ответить. У нас лучшие корабли.
— У нас их восемнадцать, — сказала она. — А к нам прямо сейчас летят сорок, и столько же осталось для обороны.
— Но если хоть один проскочит, — возразил он, но не закончил свою мысль.
Она сглотнула, ладонями вытерла со щек слезы. Он потянулся через комнату и вытащил для нее из раздаточного устройства полотенце.
— Ты, в самом деле, что-то об этом знаешь? — спросила она. — Или ты просто гладко говоришь, чтобы меня успокоить?
— Обязательно отвечать на этот вопрос?
Она вздохнула и тяжело упала в его объятия.
— Пройдут недели, — сказал он. — Как минимум. Возможно, несколько месяцев.
— Итак, если бы тебе оставалось жить четыре месяца, что бы ты делал?
— Забрался бы с тобой в постель и не вылезал.
Она потянулась к нему и поцеловала. В ней было какое-то неистовство, и это волновало его. Нет, не то. Не неистовство. Искренность.
— Ну, пойдем, — произнесла она.
Он проснулся от звона будильника своего карманного терминала, который звонил уже давно — он слышал его сквозь сон. Кэйтлин сжалась в комочек у него под боком. Ее глаза были все еще закрыты, рот приоткрыт и неподвижен. Ее лицо выглядело молодым, умиротворенным.
Сол взглянул на часы, заодно отключив звонок. С одной стороны, он нагло проспал свою смену. А с другой, еще один час опоздания вряд ли уже сочтут большей наглостью. На устройстве уже было два сообщения от руководителя их группы. Кэйтлин потянулась, бормоча что-то во сне, и одеяло, которым она была укрыта, сползло.
Он положил терминал, сунул руку под подушку и устроился досыпать.
Когда Соломон проснулся снова, она сидела и смотрела на него. От спокойствия на ее лице не осталось и следа, но оно по-прежнему было красивым. Он улыбнулся, глядя на нее и протянул ладонь, чтобы взять ее за пальцы.
— Ты выйдешь за меня? — спросил он.
— Ой, ну ладно.
— Нет, в самом деле. Ты выйдешь за меня?
— Почему ты спрашиваешь об этом сейчас? Потому что мы стоим на пороге войны, которая убьет нас и всех, кого мы знаем, и мы ничего не можем с этим поделать? Давай быстренько сделаем что-нибудь долговременное, пока это возможно.