Неприязнь Гиммлера к христианству и, особенно, к католической церкви, привела его к созданию своей собственной формы познания других религий. Это тоже отбрасывало его в прошлое. Время от времени он любил пообщаться с немецкими учеными и поспорить с ними о своих идеях. Ему нравились дискуссии и дружеские возражения, и он не был настолько нетерпимым, чтобы запрещать своей дочери Гудрун произносить перед обедом христианскую молитву. Он рылся в священных книгах иных верований в поисках поддержки собственных идей. Он изучал Бхагавадгиту (которая, по словам Керстена, вызвала его особое восхищение «замечательными арийскими качествами») и индуистские и буддистские книги, не говоря уж о его широко известном интересе к астрологии.
Когда Керстен, который сам интересовался сравнительной теологией, спросил его летом 1942 года, имеет ли он вообще какие-нибудь религиозные верования, Гиммлер был возмущен уже тем, что Керстен вообще осмелился в этом усомниться. Ведь из одного лишь здравого смысла следует:
«что за природой и удивительным устройством мира людей, животных и растений стоит некое высшее существо — называйте его Богом или Провидением, или как хотите. Если мы откажемся это признать, то будем ничуть не лучше марксистов… Я настаиваю на том, что члены СС должны верить в Бога. Я не собираюсь окружать себя людьми, не верящими ни в какое высшее Существо или Провидение, или как бы вы его там ни называли».
Он мечтал, по его собственным словам, стать министром по делам религий и «и посвятить себя лишь добрым свершениям… Конечно, куда приятнее возиться в клумбе, нежели копаться в политической грязи, но и цветы не выживут, если пренебречь политикой». Он называл гестапо «национальной уборщицей», очищающей государство. Тем временем он брал с собой в постель Бхагавадгиту, ему очень нравилось ее читать: «Здесь утверждается, что когда люди потеряют уважение к законам и правде и мир окунется в несправедливость, я буду рожден заново». Это, сказал он, «написано как будто специально про Фюрера… Это предопределено Кармой Германского мира, чтоб он объявил войну Востоку и спас немецкий народ». Часто он рисовал в своем воображении куда более цветастые и сентиментальные картины, в которых Гитлер представлялся ему в виде печально известной открытки, где он изображался святым в доспехах, с головой, окруженной нимбом, вызывая ассоциации с легендарными Рыцарями Круглого Стола и историей Парсифаля. Сам же Гиммлер с гордостью отождествлял себя с образом Генриха Птицелова, по которому пытался себя моделировать. И все же, несмотря на враждебное отношение к католической церкви, он пришел к выводу, что в будущем система выбора фюреров будет строиться по принципам, используемым при выборах Римского папы»