Она кое-как взяла этот мяч, и можно было подумать, будто она заработала решающее очко в чемпионате США. Бита в воздухе, прыгает, как ненормальная, глупая улыбка на лице.
— Я отбила! Я отбила!
Это заставило его улыбнуться. Это принесло ему больше удовольствия, чем в прошлый раз, когда он показывал Крису, как нужно отбивать.
— Хорошо, попытайся в следующий раз не бить так криво.
Она состроила ему гримасу.
— Зануда. — Она подняла биту с земли и вернулась обратно на позицию. Как чертов игрок высшей лиги.
Он улыбнулся.
А потом он быстро прекратил, когда она бросила еще один взгляд через плечо.
— Ты собираешься показать мне еще раз или как?
Майкл пружинистым шагом пересек парковку.
Он сказал себе забыть об этом, один урок игры в бейсбол не может ничего значить.
Тем более с Эмили Морган.
Но он продолжал думать о ее руках, которые он обхватывал своими, о том, как ее плечи идеально вписываются в обхват его рук, о запахе ее кожи.
Он поймал себя на мысли, что бы он почувствовал дальше. Держа ее за руку. Касаясь ее волос.
Целуя ее?
Перестань. Ты идиот.
Но изгиб ее шеи все еще стоял у него перед глазами. Она ведь не вздрогнула от его прикосновения. Действительно, если не брать в счет бейсбольную биту, то, как он держал ее, было чертовски интимно.
Когда он вдохнул, ему показалось, будто он снова почувствовал ее запах.
Прекрати!
Он уже и так сказал ей слишком много. О том, как бейсбол проясняет его разум и помогает сосредоточиться на чем-то не связанным с его элементом. О том, как он постоянно переживал, опасаясь, что день закончится потерей контроля, как это случилось в пятницу.
О том, как сильно он хотел уехать из города.
Он мог бы ударить себя за то, что это обнаружилось.
Но затем она заговорила о ссоре ее родителей. Как иногда ее не волновало то, что может быть в Нью-Йорке, что это было просто новое место, новое начало. Она рассказала ему, как она устала каждый день проживать в ненависти. И в первый раз, он позволил себе задуматься о том, может ли у них что-то получиться. Она ушла десять минут назад, после того как он сказал ей идти, чтобы их не заметили вместе. Он убил десять минут, просадив последний жетон, и вспоминал ощущение ее тела с каждым взятым ударом.
Грузовик отца одиноко стоял в задней части парковки, скрытый тенью старого вяза. В руках у него были ключи, а на лице глупая улыбка, которую он никак не мог убрать.
Он даже не слышал нападавших, до тех пор, пока его голова не стукнулась о бетон. Они все напали на него одновременно. Он даже не мог понять, сколько парней схватили его. Один вылез с багажника грузовика. У них была цепь, которую отец хранил там, чтобы связывать грузы, и они обвязали ее вокруг его горла, прижимая к асфальту. Кто-то еще держал его за руку, стоя на коленях, цепко обхватив его запястье. А потом, как только он заметил светлые волосы, кто-то ударил его в лицо. Хороший, твердый, сильный удар.