Сев на низкую софу, Карен аккуратнейшим образом расправила складки на юбке, и только после этого подняла на собеседника вопросительный взгляд.
— Для чего вы опять позвали меня для приватного разговора? Вам это не надоело?
Он изумленно переспросил:
— Не надоело? Как может надоесть самая красивая девушка в Англии?
Карен вовсе не считала себя красавицей и этот топорный комплимент показался ей издевательством.
— Конкретнее, пожалуйста. Я слишком устала, чтобы выслушивать ваши туповатые остроты.
Он выпрямился и выпалил:
— Как вы смотрите на то, чтобы я получил специальное разрешение на наш брак?
От такой наглости у Карен даже дыхание перехватило и кровь прилила к лицу.
— Вы что, не понимаете по-английски? Я, кажется вполне ясно вам объяснила: я за вас замуж не пойду! Сколько можно повторять?
На его лице появилось шкодливое мальчишеское выражение «не прошло, и не надо, я и не хотел».
— Извините, Карен, но вы безумно хороши, когда сердитесь, вот я и не удержался. Смотреть на вас в такие минуты — сплошное удовольствие.
Она саркастично сморщила аристократический носик.
— И что, вы собираетесь доводить свою жену до такого состояния всю жизнь, чтобы потом ею любоваться? А она не убьет вас случайно?
Иден рассмеялся и снисходительно пояснил:
— Дорогая моя, у мужа есть более приятные возможности зажечь огонь в глазах жены. Если бы вы мне позволили, я бы вам наглядно это продемонстрировал прямо сейчас.
Карен снова покраснела, но на этот раз не от гнева, а от смущения. Встала, выпрямив спину, и гордо отправилась к дверям. Иден опередил ее, но не для того, чтобы обнять, как она втайне надеялась, а чтобы с обходительным поклоном открыть перед дамой двери.
Коротко кивнув ему в знак благодарности, Карен быстро заскочила в свою комнату. Переведя дух, посмотрела на дверь. На ней не было и подобия засова. Не то чтоб она боялась, что Иден проникнет к ней ночью, но с засовом было бы как-то спокойнее. Во всяком случае, не возникло бы нужды вести борьбу с самой собой.
Ночь прошла более-менее тихо, если не считать того, что Карен несколько раз просыпалась от незнакомого ей прежде томления. Это было и приятно, и неприятно. Приятно потому, что наполнило ее странной, томительной истомой, и неприятно потому, что истома требовала завершения, быть которого не должно.
Утром, распахнув закрытые с вечера тяжелые шторы, Карен с удовольствием убедилась, что солнце наконец-то приветливо смотрит с ясного неба. Можно будет спокойно доехать с родителями на их машине до Плимута, а там пересесть на скоростной поезд до Лондона. Как приятно сознавать, что уже к вечеру она будет дома! Ее всегда угнетала необходимость спать на чужих, даже самых удобных, кроватях.