— Вообще-то я стала относиться к вам немного по-другому.
— По-другому? В каком смысле?
— Нет, — покачала головой Николя, — не будем спешить. Мы только вчера познакомились. У нас и так все бурлит и кипит, как в школьном опыте на химии. Лучше оставим этот разговор.
— Как скажете, — ответил он уныло. — Я вообще-то хотел предложить вам вместе пообедать. Или это тоже слишком «бурно»?
— Наверно, да, но я не против. У меня есть причина.
— Какая еще причина?
— Я уже говорила раньше. Вечером я собираюсь в гости к Трой, и мы могли бы пойти вместе и показать ваши работы. Сид сказал, что Трой будет рада.
Эндрю помолчал и вдруг расхохотался.
— Нет, ну надо же! — воскликнул он. — Меня, человека, подозреваемого в убийстве… нет-нет, не спорьте, так оно и есть… меня приглашают в гости к жене главного следователя. Разве это не странно?
— Почему же?
— Но он ведь тоже будет там? Хотя вряд ли. Он проведет весь вечер на Грин-лейн, распластавшись по земле и разглядывая в лупу отпечатки моих ботинок.
— Значит, договорились?
— Договорились.
— Когда мы сможем забрать ваши картины? Я живу недалеко от Аллейнов. Может, перекусим заодно у меня дома?
— Вместе с двумя вашими соседками?
— У меня нет соседок.
— Тогда с удовольствием.
Николя жила в однокомнатной квартире на Бромптон-роуд. Помещение было просторным, светлым и весьма аскетичным. Стены — белые, шторы и стулья — желтые. Возле северного окна стоял письменный стол, на котором красовались желтые тюльпаны. Над камином висела одна-единственная картина.
Эндрю направился прямиком к ней.
— Господи, это же Трой. И это вы!
— Написано в прошлом году, в мой двадцать первый день рождения. Очень мило с ее стороны, правда?
Наступило долго молчание.
— Чудесно, — промолвил Эндрю. — Чудесно.
Николя оставила его разглядывать картину, а сама позвонила Трой и отправилась на кухню.
Они перекусили холодным супом, омлетом, белым вином, сыром и салатом. Обед показался им превосходным. Оба вели себя образцово и сдержанно, несмотря на все токи и флюиды, почти ощутимо потрескивавшие в воздухе. Они только говорили, говорили без конца и были счастливы.
— Боже мой, уже почти девять! — спохватилась Николя. — Мы опоздаем к Трой. Кстати, она сказала, что будет рада вас видеть.
— Неужели?
— Почему вы оставили картины в машине?
— Не знаю. То есть знаю, но это не важно. Может, лучше останемся здесь?
— Идем, — твердо сказала Николя.
Когда они вышли и закрыли дверь, Эндрю взял ее за руки, поблагодарил и быстро поцеловал в щеку.
— Ну, пошли.
Они взяли холсты из машины и отправились пешком к дому Аллейнов, стоявшему в тупиковой улице недалеко от Монпелье-сквер. Для Николя эта вечерняя прогулка была так привычна, что все ее тревоги улетучились, и когда они позвонили в дверь и им открыла сама Трой, она уже не чувствовала ничего, кроме радости.