Он не знал, как долго проспал и сколько сейчас времени, но определённо чувствовал, что было что-то, о чём он благополучно забыл. Он попытался открыть глаза, но веки будто бы налились свинцом. А затем он услышал: «Шшш, спи, котёнок. У тебя выдался длинный день». Это было сказано так мягко, так нежно, и, одновременно, так властно, что он лишь покорно кивнул и снова провалился в дрёму, но сейчас воспоминание об этих словах начало терзать его беспощадно. Голос был ему смутно знаком. И, несомненно, был только один человек, который мог назвать его именно так; только один, который действовал на него подобным образом. Люциус Малфой. И если это действительно был Люциус Малфой, то значит, это именно его надёжные объятия хранили Гарри всё это время, даря тепло и уют. Люциус Малфой. Внезапно в его голове всплыли слова: «…Кольцо, которое я надел тебе на палец, это портключ. Сегодня в полночь оно доставит тебя в Малфой-Мэнор…»
«Ох, чёрт, я же совсем забыл… Это что же, я сейчас в Малфой-Мэноре? /Идиот, конечно, это так. В конце концов, у тебя на пальце был именно портключ./ Я не идиот, - ну, может, самую малость, - и я прекрасно знаю, что это был портключ; я просто не хочу в это верить. Интересно, могу я остаться здесь, притворившись спящим? /Нет, ты точно идиот, да ещё и глухой к тому же. Разве ты не слышал, как он велел тебе продолжать спать?/ Боже, я что, говорю во сне сам с собой, лёжа в объятиях Люциуса Малфоя прямо посреди Малфой-Мэнора? /Да!/ Я не собираюсь с тобой разговаривать. Кто ты вообще такой? /Ты сам! А кто, ты думаешь, я такой?/ Ох, заткнись! /Как пожелаешь./ Мерлин, кто-нибудь, скажите мне, что я сплю. И не ты! Кто-нибудь более здравомыслящий. Ох, и что же мне теперь делать? Как думаешь, если я и дальше буду притворяться спящим, он же мне ничего не сделает? Во всяком случае, пока я сплю? Даже Люциус Малфой не опустится до подобных варварских методов. Какого чёрта я вообще завалился спать! Что же делать? Что же делать? Почему я чувствую, что всё происходящее так чертовски правильно? Почему я ощущаю себя рядом с ним так удивительно комфортно? Я мог бы привыкнуть к этому. /Нет, ты не можешь! Он изнасиловал тебя, помнишь? Или вся эта нежность, мягкость и теплота окончательно расплавили твои мозги?/ Я не забыл! Но он вынуждает меня забыть. Я прекрасно знаю, что он сделал со мной. Но почему? Он сказал, что должен был это сделать. Но все же, почему? И почему он заставляет меня чувствовать себя подобным образом? Знает ли он, что за чувства я к нему испытываю? Конечно же, знает! Я готов держать пари на что угодно, что он просто счастлив играть со мной во все эти извращённые игры. Заставлять меня чувствовать себя уязвимым и беспомощным. Я ненавижу его. Ненавижу. Ненавижу. /Верно, и когда мы кого-то ненавидим, то всегда готовы буквально раствориться в тепле его объятий./ Эй, а можно обойтись без сарказма? Может, мне стоит просто спросить его? Вот только ответит ли? Отлично, есть только один шанс это проверить».