Потом был взрыв и кольцо Люциуса на пальце. Кольцо, которое успокаивало его и дарило ощущение счастья - настолько сильное, насколько могло бы подарить лишь присутствие одного конкретного человека. Хотя последнее выглядело определённо предпочтительнее. Но Гарри изо всех сил гнал подобные мысли прочь из своей головы, старательно напоминая себе, что не так давно его изнасиловал именно этот конкретный человек. Но у его мятежного сердца, похоже, было своё собственное мнение: оно не желало ни в чём винить Люциуса, стремясь всеми силами принять его таким, какой он есть. Что, про себя подумал Гарри, было не так уж и плохо. И эта мысль тоже была безжалостно изгнана. Гарри невольно задавался вопросом: не составит ли его разум вскоре своеобразный свод правил и законов относительно мыслей и чувств к Люциусу Малфою, в котором будет строго регламентировано: что дозволено, а что запрещено под угрозой смертной казни. Согласно собственному мнению Гарри, это было бы самой здравой вещью на свете, но вот его сердце яростно выступало против…
А затем была невыносимо изматывающая ссора с Гермионой, которая опустошила, разрушила его душу, заставила разлететься на сотни осколков под градом обвинений и боли, которую причиняли её несправедливые слова. Разоблачение Гермионы ранило его в самое сердце, и он едва мог дышать от этой нестерпимой муки. Гарри был чрезвычайно разочарован и поклялся больше никогда не доверять ни одной живой душе. Но его же собственная искалеченная душа напомнила, что глупо идти на поводу у собственных оскорблённых чувств, и что стоит поискать аргументы получше, чем его собственные скоропалительные решения. Благодаря этому он вернул себе другого своего друга, который значительно вырос в его глазах, и который поддержал в столь нелёгкий для него момент. Гарри очень понравился этот наполовину новый, наполовину старый Рон, который помог почувствовать себя лучше, и который заставил его снова смеяться. Это было именно то, для чего, собственно, и существуют друзья; и Гарри надеялся, что Рон тоже снова открыл это для себя, и что уже никогда об этом не забудет. Теперь было очень важно поддержать их свежевосстановленную дружбу и заново заложить прочный фундамент их новых отношений.
И сейчас, после совершенно опустошающего, утомительного дня, Гарри была наконец предоставлена возможность заслуженно отправиться на боковую. Он упал в постель, практически не раздеваясь, сняв только мантию и галстук. И немедленно провалился в тёплые объятия сна, хотя прежде, чем Морфей всецело завладел им, он успел всё же подумать, как было бы замечательно оказаться сейчас в уютных объятиях Люциуса Малфоя… Но эти крамольные мысли были безжалостно выдворены из головы и Гарри теперь уже насовсем утратил связь с реальным миром.