Еще одна сказка барда Бидля (rain_dog) - страница 7

И пожилой колдомедик ласково улыбается маме и пожимает ей руку. Но я знаю, что они врут! Потому что к пяти годам я уже точно знаю, на что похожи мои выбросы магии. Я не летаю и не превращаю цветы в бабочек. Моя стихийная детская магия всегда разрушительна - я разбиваю стеклянные предметы, когда злюсь, могу и занавеску подпалить. Но вот летать…И я собираюсь, насупившись, уже в больничном коридоре и дальше отстаивать свою версию, но тут мое детское воображение потрясает совершенно невероятная картина - в очереди к доктору сидит рыжий мальчик с огромными ослиными ушами! И я, совершенно забыв про маму, черного дядю и падение с метлы, иду изучать эту природную аномалию.

- Привет! - говорю я, несколько опасливо приближаясь к нему. - А что это у тебя с ушами?

Мальчик вовсе не обижается на такую прямолинейность с моей стороны и начинает жизнерадостно и даже с какой-то гордостью объяснять, что его заколдовали братья, а они у него очень-очень крутые и могут ну совершенно все! И наколдовали ему ослиные уши на спор. Но его маме (полненькой миловидной и тоже рыжей женщине с озабоченным усталым лицом) такие роскошные уши почему-то не понравились, и она сказала, что доктор должен их убрать. Тем временем дверь кабинета распахивается, усталый колдомедик зовет следующего, рыженькая женщина сдергивает ушастого мальчика с кресла и тащит за собой.

Мальчика зовут Рон, но я узнаю это только через пять с половиной лет, когда он протиснется в мое купе в Хогвартс-экспрессе и неуверенно спросит: «У тебя тут свободно?»

* * *

Рон, Рон Уизли… Черт, ничего не помню. Хотя нет, вроде бы мы дружили? Или дружим? Посмотри на себя, урод, говорю я себе. Кто с тобой тут дружит? Ты стоишь у стенки, руки твои затекли, ты даже шеей уже двигать не можешь. Можешь еще ногами помахать, они пока свободны. Пока ушастый Рон Уизли не прилетит спасать тебя отсюда на белом коне…

Я пытаюсь чуть пошевелить запястьями, почти ничего не выходит, зато цепь гремит, нарушая тишину. И ничего больше, тишина и мрак. Думай-думай, Гарри. Да, ты теперь не просто Гарри, ты уже Гарри Поттер, что логично было заключить из того, что колдомедик в Мунго называл миссис Поттер мою маму. Зажмуриваю глаза. Черный-черный человек… Да, вот оно.

Я на третьем курсе. Я узнаю, что в мире бывают дементоры. И что они очень интересуются именно мной. К тому времени я уже знаю, что вызываю очень нездоровый интерес у целого скопища отвратительных тварей. Но кошмарные существа, высасывающие у человека душу в инфернальном поцелуе, возвращают мне, как это ни странно, мои самые первые детские воспоминания. Я вижу себя крохотного годовалого дитятю, круглыми глазами глядящего из детской кроватки на страшную фигуру, приближающуюся ко мне и маме. И слышу, как он говорит маме, что она ему совершенно не нужна, а нужен зачем-то я, такой маленький и безмозглый, но она закрывает меня собой и говорит, чтоб он убирался, а потом просто страшно кричит оттого, что он бросает в нее каким-то заклятием, состоящим из двух слов. И направляет на меня палочку и говорит мне те же два слова, но со мной ничего не происходит, все происходит с ним, потому что он вдруг резко сгибается пополам, из его груди и живота начинает бить ослепительный свет - и он исчезает. А потом я понимаю, что в доме стало совсем-совсем тихо: снизу я не слышу папиных шагов, а моя мамочка лежит рядом с моей кроваткой на спине, волосы ее очень красиво рассыпались по ковру, зеленые глаза широко раскрыты, как будто то, что она сейчас видит на потолке, во сто раз важнее меня, маленького и беспомощного, глядящего на нее из-за прутьев кроватки. Я не умею говорить, я могу только плакать, что я и делаю, сначала тихонько, а потом все громче и громче, отчаянно, мне не хватает дыхания, но я никак не могу уняться, потому что от моего плача мама не просыпается и папа не несется сломя голову с первого этажа, чтобы развеселить меня, размахивая перед самым моим носом новой игрушкой. Они меня не слышат, и я ошарашено замолкаю. Поэтому когда внизу раздается звук шагов, я думаю, что сейчас, наконец, придет папа. Раз маме отчего-то не хочется вставать и брать меня на руки. Но в комнату вбегает вовсе не папа, а высокий молодой человек с забранными в хвост черными волосами и в черной глухой мантии (позже я узнаю, что такие мантии носят те, кто называет себя Упивающимися смертью). И ему тоже нет до меня никакого дела! Ему нужна моя мама, потому что вначале он долго зовет ее, а потом прижимает к себе, обнимает и плачет. Плачет и укачивает ее на руках, как маленькую. И у него самого такое лицо…Совершенно пустое, безжизненное, мертвое. Он что-то шепчет, произносит какое-то заклинание или зовет кого-то - и в моей комнате вдруг становится совсем многолюдно, потому что прямо из стены выходит женщина, высокая женщина в черной одежде и с белыми волосами. Она протягивает ему руки и говорит «Пора», он укладывает маму на пол, встает, по его лицу все еще текут слезы, а глаза мертвые-мертвые. Он подходит к этой женщине, она как-то очень приветливо ему улыбается - и оба исчезают.