Северус снова свернул тряпицу и, прикрыв сундучок, поспешил к Квотриусу.
- Благородный хозяин принёс ничтожному рабу чегой-нибудь пожрать? - послышалось из-под шкуры.
- Поттер, да вы, как я погляжу, всё не уймётесь. Сказал же - не до вас пока. Будет утро, а оно уже скоро, дам хлеба и воды.
На большее можете не рассчитывать.
- О, хлеб!
- Да заткнитесь же, Поттер! Рот на замок!
Сейчас, Квотриус, прости, что так долго - я искал врача, но он пьян, а я… Я лучше него справлюсь - тебе даже не будет больно.
Ох, какой же я дурак! Всё из-за этих двух недоучек… Ну ладно, Поттер хоть Пророчество исполнил, и то, слава Мерлину.
Давно же надо было тебя обезболить. Прости, возлюбленный, за излишнюю боль, от которой я мог тебя избавить, но не сделал этого вовремя. Вот, теперь только навёрстываю упущенное мной
- Квотриус! Квотри-и-у-ус!
Вот, услышал.
- Да до тебя не докричишься, братец мой. Ты уж испугать меня успел, не то не слышал я отклика твоего живого.
- Се-э-ве-э… Бо-о-льно-о…
- Anaestetio totalus! А так?
Ах, да, ты же теперь говорить не можешь, раз заклинание наложено на грудь, шею, на всякий случай, и спину, ровно посредине тела и задело голосовые связки, зато боли не чувствуешь, правда?
«Ответом» ему послужило молчание погруженного в аналог маггловской предоперационной анестезии тела.
- Lumos maxima!
Поттер, вылезайте! Подержите палочку вот так.
Да держите же! Не бойтесь - она не кусается.
- Раб Гарри знает про волшебные палочки, у него даже есть своя, - сказал Поттер.
Он был по-крупному удивлён, как это на двух волшебников приходится только одна палочка для волшебства.
Он вылезал из-под овчины довольно неохотно - уже успел пригреться, а в шатре, как и снаружи, было холодно без костерка, к которому он привык за четыре с половиной перенесённых года рабства.
Но раз благородный хозяин велел, надо сделать так, а не иначе - своей воли у раба нет, и быть не может. К этому Гарри успел привыкнуть за несколько пальцев лет, меньше руки, будучи рабом у Истинных Людей, он не знал точно, сколько. Время пребывания в рабстве у прежних благородных хозяев было непонятно, неясно и очень загадочно. Только лишь Северус знал его, но не спешил делиться известями с «новоприобретённым рабом». Негоже ещё Гарри было знать сие.
Держать чужую волшебную палочку ему было впервые и страшновато - вдруг волшебство пойдёт как-то неправильно? И точно - только он взял её в руку, как из неё вылетел сноп искр, разноцветных и таких ярких, что на мгновение Поттер ослеп, и слух потерял от, словно бы взрывов неизвестной вещи.
В этот же момент он услышал явные проклятия в свой адрес, произнесённые на услышанном только однажды от своего, тогда ещё будущего благородного хозяина, языке. Он называл тогда, не зная ещё Гарри лично, его и про-х`э-с-со-ра Трх`э-ло-нэ, соединив их имена в одной фразе. Поттеру ещё тогда показался этот язык не таким чуждым, в отличие от того, на котором благородный хозяин изъяснялся с братом. Словно что-то давно забытое, как будто язык тот тоже был частью его прошлого в… том вре-мя и то-что-дальше.