Она закрыла глаза, внезапно почувствовав сильную усталость. Последние три года ей приходится быть настороже каждый день, каждую минуту. Неужели теперь вся оставшаяся жизнь будет такой? Она боялась, что так. Томас Саттон умер, но туго натянутые нервы и настороженность остались с ней.
Она бессознательным движением потерла плечо. Оно давно зажило, но Селия была уверена, что временами ощущает боль. Она много сил положила, чтобы научиться владеть собой, и теперь не могла снова уступить завоеванное. Только не из-за него!
Перед ее закрытыми глазами появилось лицо Джона Брэндона, выступившее из таинственного полумрака, синие глаза заглядывали ей в самую душу и словно видели сквозь ее доспехи то, что было так тщательно за ними спрятано. Прикосновение его рук всколыхнуло в ней столько воспоминаний о, казалось, забытых ощущениях, которые она считала давным-давно умершими и погребенными, которые никогда уже не рассчитывала испытать, поскольку ее брак убил их.
Один взгляд Джона напугал ее сильнее, чем все побои Томаса. Потому что Томас на самом деле никогда не знал ее и не обладал ею. Она всегда таила от него свое настоящее «я», как ни пытался он выбить его из нее. Но Джон владел ею до кончиков ногтей, обладал всем, что она могла предложить, но теперь все это было утрачено — по его вине.
— Вы здоровы, мистрис Саттон? — услышала она голос служанки, вернувший ее в настоящее.
Селия открыла глаза и вежливо улыбнулась девушке:
— Немного голова разболелась. Ничего, сейчас все пройдет.
— Может, не затягивать туго так волосы? Сейчас модно выпускать локоны, здесь и здесь.
Селия изучающе взглянула на свое отражение в зеркале. Волосы уже были причесаны как всегда — тяжелые черные волнистые пряди туго заплетены в косы и заколоты узлом на затылке. По случаю бала его покрывала сетка из черного бисера, единственное допускаемое ею украшение волос. И это тоже было частью ее брони.
— Нет, оставь так, — возразила Селия, вдевая в уши гагатовые серьги. — А сейчас одеваться. — Она скинула халат и позволила служанке надеть на себя платье — лиф и верхняя юбка из черного бархата, корсаж с длинным мысом спереди отделан блестящей фиолетовой парчой и расшит гагатовыми бусинами, нижняя юбка тоже парчовая. Рукава черные, перевязанные фиолетовыми ленточками. Туфли и даже подвязки на белых шелковых чулках черные. Томас вот уже много месяцев как мертв. Можно отказаться от траура и снова носить яркие цвета — синие, зеленые, как она любила раньше. Но ей необходимо было напоминать себе о том, что с ней случилось и чего она поклялась больше никогда не допустить. Ее устраивал траурный сумрак. Она протянула служанке руки, позволяя зашнуровать рукава и выпустить наружу складки белой нижней рубашки между лентами. Задумчиво глядя в камин, Селия позволила мыслям вернуть ее в тот день, когда она встретила Джона…