Образец высокомерия, образец рассудительности и острого, аналитического ума, образец, поведение которого Люциусу было просто напросто приказано копировать! Но этот образец, который получал удовольствие, унижая всех окружающих, включая своего сыны, «которому это было необходимо для закалки характера», его, Люциуса, образец до дрожи в коленях боялся Волдеморта.
Этот образец для подражания был готов на всё, на любую мерзость, чтобы угодить своему Лорду.
Он отказался от гордости, превратившись в слугу, стелющегося перед хозяином.
И именно такую судьбу Абрахас Малфой с самого раннего возраста уготовил для своего сына. Отец с упорством вбивал в голову сына «правильные» истины: маги господствовали над маглами, а Малфои стояли на ступень выше всех остальных волшебников. Он преподавал ему искусство манипуляции, учил собирать и запоминать любую информацию, которая позже могла превратиться в отличное оружие против врагов. Люциусу непрестанно твердили, что миром правят деньги. Абрахас подвергал насмешке всё, что хоть немного походило на чувства:
- Ничтожная и опасная вещь, эта любовь! Из-за неё многие рушат свои жизни, теряют состояния и втаптывают в грязь свои имена, сын мой. Нет, только сила и власть достойны внимания.
Отец посредством физической боли обучал его контролировать свои эмоции.
Именно по этой причине Люциус сейчас совершенно недвижимо, несмотря на жуткую боль, разрывающую его спину, лежал на своей кровати. Когда, наконец, его крылья со сверхъестественной скоростью развернулись, распарывая нежную кожу спины, Люциус с такой силой вцепился зубами в подушку, что порвал тонкий лен, и на секунду ему показалось, что он задохнется из-за гусиных перьев, наполнивших его рот. В этот же момент по его телу распространился нестерпимый жар. Люциус ощутил, как волна чистой энергии сметает его старую магию с пути, будто та была соломинкой на пути штормового вала. А боль все и длилась и длилась, что очень удивляло Люциуса, так как, согласно той информации, что он нашел о вейлах в книгах, процесс замещения был не очень продолжительным. Крылья юноши свободно били по воздуху, и с каждым последующим взмахом Люциус все яснее чувствовал, как его новая сущность освобождается внутри него.
Внезапно юношу пронзило понимание, что теперь его преданность, магия и сама жизнь будут без остатка принадлежать всего двум людям: его партнерам. Он был рожден для этих людей, только для них одних. Пробуждающиеся инстинкты кричали Люциусу, что ни один из его будущих партнеров ещё не вступил в пору зрелости, то есть не достиг шестнадцати лет. Юноша это чувствовал: ниточки, должные связывать его с партнерами, не были болезненно натянуты, как было бы в случае существования на земле совершеннолетнего кандидата. Люциуса совершенно не волновал тот факт, что оба его партнера будут являться парнями. Если обычно гомосексуальные связи осуждались, то вейл и их партнеров это не коем образом не касалось: волшебники ничего не имели против подобных однополых союзов.