– Я прямо-таки набросилась на тебя.
– А мне это понравилось, – ответил он, переворачиваясь на спину. – И тебе тоже.
– Я знаю, но… – Она откинула одеяло и собралась уже встать, но Зейл схватил ее за запястье и потянул к себе.
– Но – что? – спросил Зейл, садясь сверху на ее бедра и прижимая ее руки к кровати.
Ее соски снова напряглись, а по телу побежали мурашки.
Зейл опустил голову, захватил губами ее сосок и начал ласкать его языком, пока бедра Ханны не изогнулись ему навстречу. Он перешел к другому соску и начал ласкать его с той же нежностью, с какой ласкал первый. Ханна дрожала и извивалась, чувствуя его эрекцию, упиравшуюся ей между бедер, и, когда Зейл крепче сжал губами ее сосок, она почти прокричала:
– Возьми меня!
Зейл шире раздвинул коленями бедра Ханны и сразу же глубоко вошел в ее влажное, горячее тело. Если ночью его темп был медленным, то сейчас он взял ее резко, будто желая проучить. Но Ханне понравилось это ощущение – она забыла обо всем на свете, кроме него. Теперь во всем мире был только он. Он и она – навсегда… Она чуть было не испытала оргазм снова, но ее слишком переполняли чувства – удовольствие и любовь.
Любовь.
Это было невероятно, но она любила его. Любила его всем своим существом.
Наконец ее накрыла головокружительная волна наслаждения. Она впилась пальцами в плечи Зейла и закрыла глаза.
– Эммелина, – прохрипел Зейл. Его мускулы напряглись, и его семя излилось в нее.
«Эммелина».
Ханна медленно открыла глаза, чувствуя тяжесть горячего тела Зейла и его возбужденный член, все еще находившийся внутри ее.
Эммелина.
Боже! Все это время он занимался любовью с Эммелиной.
Он хотел именно ее, Эммелину, – но не Ханну. Ханна была ничем и никем.
Ее глаза наполнились слезами. Она попыталась сдержать их, но не смогла. Она играла роль, которую создала сама, увязла во лжи, которую не осмелилась опровергнуть. Если бы Зейл узнал правду, он бы возненавидел ее и никогда не простил. И сможет ли она винить его в этом? Ведь она сделала то, что он больше всего презирал, – обманула и использовала его.
Зейл коснулся ее щеки и поймал падающую слезинку:
– Эммелина, почему ты плачешь?
– Я не плачу.
Он осторожно коснулся ее губ кончиком пальца, на котором была слезинка.
– Доверься мне, расскажи.
Ее сердце сжалось так, что, казалось, готово было разорваться.
– Все хорошо, – ответила она.
– Тогда почему ты плачешь?
– Я счастлива, – задыхающимся голосом произнесла она. – Счастлива, что я с тобой рядом.
Ханна зажмурилась, а Зейл лег на бок и прижал ее к себе со вздохом удовлетворения. Он казался расслабленным, спокойным, умиротворенным, в то время как Ханна ненавидела себя. Сгорая от стыда, она прижала простыни к своей груди. Она должна была сказать ему правду вчера, взять на себя ответственность за последствия и уехать домой. Но вместо этого она осталась и пошла на поводу у своих чувств и фантазий. Как будто бы она была принцессой, а ее жизнь – сказкой. И, что еще хуже, осталась она не ради Эммелины, а ради самой себя. По самой эгоистичной причине – ее влекло к Зейлу. Но теперь осознание своей глупости и эгоизма обрушилось на нее со всей силой.