– Разве я когда-нибудь осмеливался утверждать это, даже когда мог поклясться, что ты не права? Но в этот раз… – пощелкал он языком и пальцами, словно цыган, загоревшийся при виде холеной кобылицы.
– Во всяком случае, теперь господину Шевалье не стыдно будет везти госпожу Заблонскую хоть в Варшаву, а хоть в Париж.
– А вы собираетесь увозить ее с собой в Варшаву? – удивленно взглянул аптекарь на майора. – Если нет, я подыщу ей работу здесь, в местечке.
– Ага, у себя в доме, – мстительно рассмеялась Сима. – Нет уж, пусть лучше господин майор увозит ее в Варшаву. Я не пожалею для этого трех лучших своих платьев. Зато спать буду спокойно и в обнимку с мужем, а не с котом.
– Это ничего, что я встретила вас там, в лесу, правда? – с наивной надеждой спросила Шевалье доселе молчавшая Христина, совершенно не обращая внимания на перепалку супругов.
– Это прекрасно, что ты встретила меня именно там, – заверил ее Пьер.
– Вот видите…
– Сима, – вступил в свои права лекарь. – Вы можете выделить комнатку, в которой мы с госпожой Заблонской остались бы наедине?
– Так сразу… комнату? – похотливо оскалилась аптекарша.
– Стал бы я просить вас об этом, Симочка, если бы об этом же меня не просил господин де Шевалье.
– Оказывается, он уже просил вас об этом? Тогда это сразу же меняет дело.
Врач и Христина ушли вслед за Симой. При этом в двери Христина испуганно оглянулась на Шевалье. Это был взгляд затравленного звереныша, предчувствующего беду и боящегося расставаться с человеком, к рукам которого успел привыкнуть.
– Я здесь, Христина. Я дождусь тебя, – успокоил женщину странствующий летописец.
Томительные минуты ожидания, когда закончится беседа Подольской Фурии с врачом, оказались прерванными появлением Пьёнтека. Вид у него был явно озадаченный и даже расстроенный.
– Все, господин майор, – развел он руками. – Все…
– Что значит «все»? – не понял Шевалье.
– Вестовой примчался. Господин полковник отзывает нас в полк. Всех троих. Сегодня полк выступает. Господин полковник спрашивает, как вы: с нами или же?…
– Передай, что я оставляю полк и отправляюсь во Львов, а оттуда – в Варшаву.
– А как же кучер? – с грустью поинтересовался Пьёнтек, имея в виду себя.
– Вряд ли я смогу уговорить полковника, чтобы он оставил тебя при мне. Во-первых, он не имеет права отпустить тебя. А во-вторых, ему нужны солдаты.
– Понимаю, – чуть не плача, проговорил Пьёнтек. – Понимаю… Хороший вы, господин Шевалье. Бог вас будет оберегать так же, как оберегает вашу доброту.
Пьёнтек ушел. В комнате вновь воцарилось молчание. Шевалье нетерпеливо и в то же время со страхом посматривал на дверь. Он ждал появления врача, однако же и побаивался его: кто знает, что он скажет, какой приговор вынесет.