– А почему бы и нет? – взглянул Мазарини на королеву, заручившись ее молчаливой поддержкой. – С полковником Сирко сложнее. Он дождется конца контракта и вернется на Украину. Если только дождется, поскольку стало известно, что в Польше опять становится неспокойно, и его сабли могут понадобиться если не самому королю, то уж его противникам – точно. А Гяур, похоже, способен надолго задержаться в одном из замков или поместий Франции. Не зря же на его имя уже приобретено поместье неподалеку от Шварценгрюндена.
Брови де Конде медленно поползли вверх. И не только в связи с сообщением о поместье у стен Шварценгрюндена. Просто теперь он, наконец, понял, из каких источников и по каким каналам попадает к первому министру информация о делах на фронте и доблести казаков. Ему не трудно было определить, что и в этот раз не обошлось без «личного взгляда и особого мнения» графини де Ляфер. Ей же, очевидно, принадлежит и прошение относительно генеральского чина.
– Хорошо, – резко, властно поднялся главнокомандующий. – Я брошу к вашим ногам победу, из тех, без которой терпят поражение все наши послы. Такую победу я жертвенно поднесу вам, даже не получив подкрепления.
«…Что касается способа ведения войны на суше, то казаки предстают лучшими пехотинцами, нежели кавалеристами; они выносливы и неутомимы, подчиняются своим предводителям, с необычным мастерством выполняют земляные работы и укрепляются не только с помощью валов, но и используя для этого свои повозки. Они настолько сильны за этими своими передвижными крепостями, крайне необходимыми в безлюдных степях, где то и дело на них нападают татары, что тысяча защищенных таким способом казаков оказывает сопротивление шести тысячам неверных, которые совсем не слазят с коней и которых задерживает любой ров, любая наименьшая преграда…» [9]
Секретарь французского посольства в Польше Пьер де Шевалье отложил перо и задумчиво посмотрел в просвет между пологами шатра. Теперь солнце уже не заглядывало в походную обитель, а пробивалось почти через ее купол, наполняя сиянием и теплом.
– Вы все еще пишете, господин секретарь? – возникла в проеме шатра костлявая фигура полковника Голембского.
– Ради этого и решился пойти с вами в поход.
– Лучше полюбуйтесь утренней степью. Отсюда она видна на десяток верст. Кажется, вскочи на коня – и через час окажешься на берегу Черного моря.
Шевалье молча вышел вслед за полковником. Старый вояка прав: здесь было чем полюбоваться. Лагерь они разбивали уже поздним вечером, когда разъезды драгун сообщили, что отряд повстанцев-казаков отошел от отрогов Подольской возвышенности в степь и, судя по всему, остановился на правом берегу последней речки, за которой начиналась пожелтевшая безводная степь.