— Оставить вас во время свидания наедине с королевичем? Одних во всем дворце? При моих слугах это совсем несложно.
Королева грустно улыбнулась: школа маркизы Дельпомас! Пансион «Марии Магдалины».
— В данном случае все как раз должно быть наоборот. Знаю, что королевич — пылкий поляк. Но мне хотелось бы, чтобы я могла спокойно говорить о деле, а не постоянно заботиться о том, как бы устоять под его натиском. Да и ему тоже нужна холодная голова. Уверена, что вы поняли, что я имею в виду…
Взгляды двух женщин встретились. Теперь это были взгляды единомышленниц.
— Ничего, постараюсь сделать так, чтобы после возлежания в моей постели он и помышлять не смел ни о каком натиске, — доверительно пообещала Клавдия.
— Уж потрудитесь остудить его.
— До вашего прибытия, Ваше Величество, он успеет так насладиться женщиной, что возненавидит всех остальных. Кроме королевы, естественно.
Как только графиня оставила ее обитель, королева вновь взялась за «Шесть книг о государстве». Чтиво было не из занимательных, однако Мария-Людовика твердо помнила, что обязана проштудировать этот труд, так же как и труд Эразма Роттердамского «Воспитание государя».
К счастью, пока еще никто при дворе не догадывался, что в душе Мария из рода Гонзага готовится не к тому, чтобы стать супругой очередного польского короля, а к тому, чтобы самой стать полноправной правительницей Речи Посполитой. Причем она готова идти к этой своей мечте до конца, даже если придется спровоцировать гражданскую войну, в ходе которой будет истреблена большая часть ее недоброжелателей.
— Ты добивался встречи со мной, гяур, — негромко, вкрадчиво проговорил хан, упершись руками в колени и всматриваясь в стоящего у подножия его «трона» полковника Хмельницкого. — Говори, но, произнося любое свое слово, ты должен видеть перед собой эту саблю, — указал обрамленным в серебро пальцем на небольшой столик, на котором лежали короткая, роскошно украшенная сабля и Коран.
— Я вижу ее, — склонил голову Хмельницкий, но так и не стал перед ханом на колени.
— Кто тебя прислал сюда и чего ищешь на моей земле?
— Я пришел к тебе, повелитель Крымского ханства, по собственной воле, желая поговорить о том, как моей и твоей землям, нашим народам, жить дальше.
— Твоей земле? Твоему народу? Ты сравниваешь себя с королем Польши? Нет, сразу с султаном Турции?
— Прежде чем отбыть сюда, я стал атаманом запорожского казачества. Этого с меня достаточно. Пока что… Сейчас на Сечи собирается огромная армия, и мне не хотелось бы, чтобы мои войска и твоя орда, достойнейший из достойных, начали истреблять друг друга.