— Чем?! — побледнел главнокомандующий,
— У нее вице-адмирал господин де Крунстадт.
— Впервые слышу о таком вице-адмирале.
— Я, с вашего позволения, тоже. Но вице-адмирал существует. Он у государыни в кабинете. Речь идет о судьбах наших колоний, — почти доверительно сообщил де Конде полковник. — Поэтому нижайшая просьба, мессир, немного подождать.
— Но почему она вызвала именно этого вице-адмирала? — все еще отказывался принц понимать, что здесь происходит.
— Он явился сам. С ходатайством. Как оказалось, королева приняла его весьма благосклонно.
«Старая развратница! — мысленно взорвался главнокомандующий. — У нее сейчас только одно на уме!..»
В какое-то мгновение принц готов был отшвырнуть полковника от двери и ворваться к королеве. Но рослый плечистый пехотинец, отлично понявший ситуацию, стоял перед ним непоколебимо. Уже однажды униженный, давно добивающийся правды, он теперь готов был доказать свою признательность королеве любой ценой. Да и гвардейцы заслоняли дверь плечо в плечо, словно сдерживали штурм, — суровые и настроенные более чем решительно.
«За всем этим стоит кардинал Мазарини, — вдруг понял принц. — Сама королева не решилась бы вот так… Они боятся меня и попросту сговорились».
Только неожиданно возникшая за спинами гвардейцев мрачная тень «проклятого сицилийца» заставила принца де Конде горделиво вскинуть подбородок и, зло пробормотав: «Эти вечные проблемы с колониями и пиратами…» отступить.
— Я рад, что удалось собрать вас, господа, именно здесь, — в европейском духе, но по-татарски, сказал Карадаг-бей, берясь за амфору с греческим вином.
За окнами «Византии» жил своей жизнью мир крымского ханства. Взывали к правоверным с высоты поднебесных минаретов муллы; безнадежно расхваливали свой товар перед равнодушными прохожими уставшие уличные торговцы; закипали страстями небольшие гаремы знатных турок; смотрели на заходящее солнце, как на великое избавление, изнемогающие от труда и тоски рабы, которых и на суше по привычке называли «галерниками».
…А здесь, в закрытом для обычных посетителей кабинете «Византии», шло неспешное европейское застолье, в котором принимали участие тайно явившийся сюда крымский хан Ислам-Гирей, чья седая, коротко стриженная бородка, обрамляющая задумчивое мужественное лицо, придавала ему вид древнегреческого мудреца; Карадаг-бей, грозно восседавший в мундире прусского офицера; полковник Хмельницкий, которого оба татарина уже воспринимали как вождя повстанцев и командующего огромной армией кяфиров, готовой в союзе с Крымом повести боевые действия против ненавистного им короля Ляхистана; и молодой венгерский князь Тибор из рода трансильванских правителей Ракоци, рассчитывавший переправиться из Крыма в Стамбул, чтобы оттуда развернуть борьбу за престол.