Гяур отрешенно улыбнулся. Ну что он мог поделать с этой фурией — с ее женской местью, со всем тем, что закручивалось вокруг него в непонятной и противной ему интриге?
— Извините, виконтесса, по наивности своей, я счел ваше предупреждение сугубо философской формулой.
— И не ошиблись, князь, и не ошиблись. И философской — тоже.
— Теперь понятно: в ваших устах все философские формулы обретают формы орудий для пыток.
— Согласна, возможно, это не самая изысканная месть, — по-своему истолковала его кисловатую улыбку расчувствовавшаяся фламандка. — Но все же, согласитесь, она довольно… изысканна.
— Как и ваша женская логика.
— Что это за отряд, Хозар?
— Рота наемников. Если быть точнее, взвод баварских рейтар и взвод хорватов. А вместе с ними — десяток швейцарцев, то есть все, что осталось от швейцарского полка.
— И где же вы умудрились собрать весь этот… пардон, все это воинство, — скептически осмотрел Гяур неровные ряды роты, выстроенной в порту, у самого причала, у которого их ждал фрегат «Кондор» под командой все того же капитана Хансена.
— Личный подарок генерала де Мовеля. Его последний резерв.
— Весьма трогательно, если учесть, что в нашем отряде осталось всего полторы сотни казаков, и что генерал никакого подкрепления не обещал.
— Узнав о решении высадиться в тылу испанцев и штурмовать форт Викингберг, генерал де Мовель был растроган вашей храбростью. Он был растроган, этот генерал. «Ни один французский офицер не рискует столь отчаянно, как наш полковник-чужеземец. Мне трудно понять, что им движет, но что-то же им все-таки движет…». Именно такими были слова этого французского генерала. Я слышал их от адъютанта де Мовеля майора Косты.
— Мною движет понимание рыцарской чести — неужели неясно? — недовольно проворчал Гяур. Он еще мог понять людей, интересующихся подробностями его вылазок в тыл испанцев, совершенных после возвращения из плена. Однако его приводило в холодную ярость их стремление во что бы то ни стало добиться объяснения мотивов этих рискованных операций. — Надеюсь, генерал еще помнит о кодексе рыцарской чести, несмотря на то, что большинство французских офицеров благополучно забывают о нем.
— Генерал уважает вас, князь. Генерал — он уважает… — вновь попытался блеснуть красноречием Хозар. Впрочем, Гяур уже давно привык к этому изысканному блеску риторики.
Они сошли с коней, и Хозар сразу же направился к кораблю, чтобы лично убедиться, что там все готово к отплытию. Капитан ждал его у трапа, гордый собой и преисполненный желания повести корабль хоть на край света. Но прежде чем пообщаться с этим властелином судна, Гяур обратил внимание на офицера, командовавшего наемными чужестранцами.