Бонкер считал, что нет.
— Смотри внимательно, вот это коромысло управляет коленными нитями. А височные крепятся вот здесь.
Иланги смотрел внимательно. Да и то сказать — можно ли с небрежением смотреть на собственную душу?
Бонкер считал, что нет.
— Самая частая ошибка, особенно у начинающих — это не нити перепутать. Чаще всего подводит чувство поверхности. Ощущать, где поверхность, по которой идет марионетка. Это трудно. Особенно, если она тяжелая.
Младший был тяжелым.
— Запомнил, как нити крепятся? А теперь смотри, как их снимать. Младший, он ведь особенный. Его не только на нитях водить можно — ну, да ты и сам видел. Смотри, одна рука управляет головой, а другая…
Иланги смотрел. Во все глаза смотрел. Вот только вприглядку не научишься.
Ох, как же неохота чужим рукам Младшего вверять! Будто и вправду из своей груди душу вынуть и в чужую вложить.
— Запомнил? А тогда держи…
Бонкер вложил Младшего в руки Иланги и полуотвернулся — чтобы не видеть лица эльфа, восторженного, счастливого и порядком напуганного. Чтобы не смотреть на Младшего, отяготившего неопытные руки мертвой тяжестью. Невыносимо видеть Младшего неживым. Видеть и знать, что оживет он нескоро. Много ли ума надо, чтобы назвать его своей душой? Да нисколько! А вот сделать его живым — много! Ума, таланта, опыта — и еще чего-то неуловимого, что Бонкер и назвать-то не смог бы, но без чего кукла мертва даже в самых опытных руках. Чего-то внутри тебя, что не просто верит, а знает, с несомненностью знает, что она и в самом деле живая.
Смотреть на мертвого Младшего было свыше сил. Но не смотреть, оставить его одного в такой миг было бы предательством. И Бонкер заставил себя повернуться вновь и посмотреть.
Мертвой тяжестью Младший оставался на протяжении трех вдохов. Ну, может, четырех. А потом он длинно потянулся, будто просыпаясь, расправил плечи и повел головой справа налево, осматриваясь и не вполне узнавая мир вокруг себя в непривычных руках.
Живехонький.
А что ему сделается, мохнатому?
Младший окинул Бонкера долгим взглядом — «так вот ты какой — а ведь я тебя раньше никогда со стороны и не видел!» — и кукольник ответил ему таким же протяжным внимательным взглядом. Ведь и он тоже никогда еще…
Не каждый день удается увидеть свою душу со стороны.
Ощущение, надо сказать, по меньшей мере странное.
— Знакомьтесь, — махнул рукой старик. — Осваивайтесь.
Он побрел прочь от костра — час уже поздний, самое время спать. Теперь он может оставить Иланги с Младшим наедине. И не просто может, а должен. Потому что не вправе подглядывать.