Практически все, кто раскрывают тему, понимают, что лучшие минуты жизни Андрея Болконского – это переломные минуты его жизни. Меньше было тех, кто сказал о том, что это были минуты познания истины, когда открывается новый смысл жизни. Помню, когда 45 лет тому назад я впервые предложил эту тему, одна девочка, не блиставшая на уроках литературы, написала очень коротко и емко: «Лучшие минуты жизни Андрея Болконского – это минуты, когда он как человек становился лучше».
Приведу несколько наиболее удачных выписок из сочинений 2004 года.
...
«Это минуты, когда он осознает, что шел ложным, обманным путем, рушится иллюзия, и раскрывается возможность заново пережить свою жизнь. И каждый раз он верит, что теперь он не обманется, найдет свой истинный путь. И благодаря этим минутам у него появляются новые возможности в нем самом».
«Это минуты прозрения, познания самого себя. Эти минуты изменили его внутренний мир, стали этапами на его жизненном пути и были вспышками прозрения истины».
«Это не самые счастливые, а те, которые стали точками прозрения истины в его жизни, которые изменили его внутренне, изменили его мировоззрение».
Действительно, в эти минуты Андрей Болконский видит мир новыми глазами. (Далее курсив мой. – Л. А.) «На Аустерлицком поле он хотел, чтобы его возвратили и жизни, которая казалась ему столь прекрасною, потому что он так иначе понимал ее теперь». После свидания с Пьером для князя Андрея «началась хотя по внешности та же самая, но во внутреннем мире его новая жизнь». И в Отрадном «в душе его вдруг поднялась такая неожиданная путаница молодых мыслей и надежд, противоречащих всей его жизни».
Однажды один из авторов сочинений обратил внимание на то, что во все эти минуты Толстой говорит о душе:
...
«Все эти минуты связаны с тем, что происходит в его душе. На поле Аустерлица он увидел Наполеона, но в эту минуту Наполеон казался ему маленьким ничтожным человеком в сравнении с тем, что происходило теперь между его душой и этим высоким, бесконечным небом…»
Находясь возле умершей княгини, он почувствовал, что «в душе его оторвалось что-то». После разговора с Пьером «что-то давно заснувшее, что-то лучшее, что было в нем, вдруг радостно и молодо проснулось в его душе». Ночью в Отрадном «в душе его вдруг поднялась такая неожиданная путаница молодых мыслей и надежд».
Но ни разу за все 43 года, что я предлагаю сочинение на эту тему, никто не обратил внимание еще на одну особенность нравственных прозрений Андрея Болконского, которая принципиально отличается от прозрений Пьера Безухова.