Педагогическая непоэма. Есть ли будущее у уроков литературы в школе? (Айзерман) - страница 17

...

«Он чувствовал расхождение с новой эпохой, с ее безжалостным радикализмом и не скрывал растерянности, вызванной тем, что театр утратил свойство быть властителем дум».

Валерий Фокин:

...

«Ведь в театр пришли люди, которые имеют деньги и хотят за них получить удовольствие, хотят, чтобы все было приятно и просто».

Кирилл Серебренников:

...

«Зритель платит за билет, чтобы получить максимум удовольствия. Сегодняшний массовый российский зритель, вкусивший все плоды общества потребления, точно знает, чего он хочет… Публика, полностью сформированная законами этого общества, вошла во вкус своих прав и ведет себя так, как ведет себя в ресторане, магазине, парикмахерской – как заказчик».

Юрий Любимов:

...

«Человек, который хочет понравиться, не может быть проводником идей. Он будет кокетничать, стремиться подсластить ту мысль, которую необходимо донести до зрителя».

Тогда не согласился со всеми только Олег Табаков [6] .

Литература, которую мы сегодня изучаем в школе, воспринимается в другом социальном, нравственном, эстетическим контексте. Ведь тот зритель, о котором говорили режиссеры, тот читатель, о котором писал Дубин, тот факт, что сегодня 50% наших сограждан в год не прочитывают ни одной книги, – все это характеризует и родителей наших учеников. И сегодня отношение наших учеников к литературе во многом отражает время. Так что тут дело не только в преподавании литературы. Но и в нем, конечно.

3. ДВАДЦАТЬ ВТОРОЕ ИЮНЯ

2 декабря 1984 года Центральное телевидение показало «Балладу о солдате» Григория Чухрая: страна готовилась к сорокалетию победы, фильм отмечал свое двадцатипятилетие. Заранее договорились, что фильм будут смотреть все ученики старших классов.

А накануне три класса, в которых я работал, – два десятых и один одиннадцатый – сдали мне домашние сочинения о том, как война прошла через их семьи. Только несколько человек сказали, что не смогут написать на эту тему: все связи с войной в их семьях порваны. Я читал эти сочинения, и не со страниц исторических исследований, не из сводок Совинформбюро – со страниц школьных тетрадей, на которых запечатлелось пережитое родными, близкими, вставала История: «Погиб под Смоленском», «Погиб при форсировании Днепра», «Погиб в сражении на Курской дуге», «Умер в блокадном Ленинграде», «Уничтожен в Освенциме»…

Приведу только три эпизода из этих сочинений.

...

«Мой дед был кузнецом. Самая русская и самая мужская профессия. Ничего особенного он не делал: только с четырех утра и до неопределенного времени стоял у наковальни. Работать с женщинами было нелегко. Вплоть до того, что отчаявшиеся вдовы презрительно называли его тыловой крысой. А что бы он мог им ответить? Знал, что каждая женщина думает: “Почему не мой муж (сын, любимый)?” Сохранилось заявление деда с просьбой отпустить на фронт и отказ».