Педагогическая непоэма. Есть ли будущее у уроков литературы в школе? (Айзерман) - страница 54

Но вот у костра он встречает двух женщин, мать и дочь, и рассказывает им об Иисусе, его смертной тоске в Гефсиманском саду, апостоле Петре, его отречении от Учителя и горьких рыданиях стыда. Рассказ его до слез взволновал женщин. И теперь студент думал,

«что если Василиса заплакала, а ее дочь смутилась, то, очевидно, то, о чем он только что рассказывал, что происходило девятнадцать веков назад, имеет отношение к настоящему – к обеим женщинам и, вероятно, к этой пустынной деревне, к нему самому, ко всем людям».

«И радость вдруг заволновалась в его душе, и он даже остановился на минуту, чтобы перевести дух. Прошлое, – думал он, – связано с настоящим непрерывною цепью событий, вытекающих одно из другого. И ему казалось, что он только что видел оба конца этой цепи: дотронулся до одного, как дрогнул другой».

И он

«думал о том, что правда и красота, направлявшие человеческую жизнь там, в саду и во дворе первосвященника, продолжались непрерывно до сего дня и, по-видимому, всегда составляли главное в человеческой жизни и вообще на земле; и чувство молодости, здоровья, силы, – ему было только 22 года, – и невыразимо сладкое ожидание счастья, неведомого, таинственного счастья овладевали им мало-помалу, и жизнь казалась ему восхитительной, чудесной и полной высокого смысла».

На этой ноте и заканчивается рассказ.

Итак, все это услышали лишь восемь человек, восемь из сорока двух пятерочников по литературе, учеников гуманитарных классов в том числе.

Ну и о чем же писали остальные тридцать четыре? Как восприняли этот рассказ?

«Простой студент словно заглядывает не только в потаенные уголки души Лукерьи и Василисы, а в души самих читателей, задает им немой вопрос: “А как бы вы поступили на месте Петра?”»

«Иван думает, что если этот рассказ произвел на женщин такое впечатление, значит, он имеет и к ним отношение. Может быть, женщины сами были жертвами предательства, а может, и сами предали».

«Это произведение написано на очень актуальную тему. Неужели Василису тронула история студента? Я считаю, что это не так. Все дело в том, что она совершила какой-то плохой поступок, может, предала близкого человека и сейчас сожалеет о нем».

Поди попробуй отделить здесь эстетическую глухоту от нравственного, как говорил Юрий Трифонов, недочувствия. А что если для авторов этих только что процитированных сочинений попросту не существует сама возможность сопережить боль и страдания другого, тем более так далекого? Но пойдем дальше.

«Прочитав рассказ Чехова “Студент”, я задумалась, а какая же тема рассказа, какова его идея? Никакой темы и никакой идеи рассказ не содержит». «Прочитав рассказ Чехова, мне стало немного не по себе, рассказ показался мне мрачным и темным. Чем-то напоминающим учебник истории. Рассказ мне не понравился, и я бы не стала читать его еще раз».