Нет, нет, Катя этого никак не хотела.
Она бежала за Уной по садовой тропинке. Ей не хотелось, чтобы ее гостье было плохо. Уна уселась на скамеечку у входа и сделала вид, будто она оказывает Кате величайшую милость:
— Ну ладно, Катрин! Принеси мне мою сумку сюда, потому что туда я ни за что не пойду.
И Катрин пошла.
— Катя, не сходи с ума, — говорили ей, — кончится тем, что ты еще будешь просить прощения у этой обезьяны! — предостерегали ее Станда и Верасек.
Катя опустила голову. И правда, все это было мучительно тяжело.
Держа маленькое зеркальце в руках, Уна наводила красоту, когда перед садовыми воротами загудела машина и на тропинку упали два ослепительных луча света.
— Наши! — Станда, Веруша и Енда в восторге помчались встречать.
— Обожди тут, — сказала Катя пражской подруге. — Я поговорю с бабушкой.
Они разговаривали на кухне, в то время как доктор устанавливал «татру» в гараж.
— Послушай, — сказала бабушка, услышав позади себя шаги, — к Кате приехала знакомая девушка. Оставим ее здесь? Может быть, они могли бы вдвоем…
— Нет. Ни в коем случае не оставим! — прозвучал грозный ответ. — В палатках — ни за что!
Позади бабушки стоял не доктор, а Станда: он принес кое-какие вещи из машины. Бабушка засмеялась и теперь уже обратилась к дедушке:
— Филипп, к Кате приехала подруга…
— Такое маленькое замызганное чучелко? — Это был уже дедушка. — Сидит перед домом. Заберите ее в теплый дом, умойте, накормите.
Кате было непонятно: оказывается — маленькое замызганное чучелко?
Катя и Уна сидели с бабушкой и доктором на задней веранде, и вечер был, как говорится, нескладный.
— А что же вы, девочки, не пойдете к детям в сад? — спросила бабушка.
Катя только молча покачала головой, но в ее глазах бабушка могла прочесть твердую решимость: ни за что на свете! Уна ответила:
— Я уже вышла из детского возраста.
Удивленный дедушка вынырнул из-за газетной простыни. Катя дала бы сейчас бог знает что, только бы доктор не слышал некоторых рассуждений Уны.
— Тогда мы вас упрячем в комнатку, — решила бабушка, и Катя с доктором удивленно переглянулись.
Катя давно уже догадывалась, что история с маляром была всего лишь бабушкиной хитростью, но все же сейчас она была очень удивлена.
Когда на деревянной лестнице умолкли шаги, доктор спросил жену:
— Катенька, эта девочка у нас долго пробудет? Лучше б ты ее вместе с нашей барышней упрятала куда-нибудь в погреб…
— Я знаю, что делаю, Филипп, — улыбнулась бабушка. — Не беспокойся!
В мансарде девушки стелили постели. Вернее, стелила Катя, а Уна сидела с одной туфлей в руке. Она только вошла во вкус «безумно смешной истории», в которой главную роль играла, конечно, она, Уна, и с ней какой-то молодой человек, когда Катя наконец набралась духу: