— Я, сударыня, не умею торговаться и отдаю хороший товар за сущую безделицу, лишь бы…
— Лишь бы оплатили плохой, — подхватила она, — и по цене…
— Несомненно гораздо меньшей, чем он стоит на самом деле, — галантно промолвил Луицци.
— Ой, я совсем не то хотела сказать! Право, я никак не могу согласиться… хватит, господин барон, вы сошли с ума… Я хотела только пошутить, а вы заманили меня в ловушку…
— Самый коварный капкан — это ваша красота.
— Тише, нас могут услышать… А вдруг кто-нибудь войдет? Что подумают, если увидят нас так близко?
— А что такого? Мы просто обсуждаем нашу сделку.
— О да! И она весьма продвинулась!
— Так вы поставите свою подпись?
— Разве женщина должна начинать?
Барон взял перо, расписался, затем, обернувшись к взволнованной госпоже Дилуа, чьи прикрытые глаза, казалось, не хотели смотреть на то, что она собиралась себе позволить, снова взял ее за руки и прошептал:
— Теперь я рассчитываю на вашу обязательность…
Госпожа Дилуа покраснела до корней волос, но все-таки игриво ответила:
— Пожалуйста, сколько угодно, ваша милость…
И подставила загорелую и зардевшуюся щечку.
Луицци слегка опешил, но все-таки поцеловал ее.
— Это далеко не все, — вкрадчиво прошептал он.
— Да вы что!!! — воскликнула госпожа Дилуа тоном должника, у которого требуют тройные проценты за кредит. — Что же вам еще нужно?
— Чуточку счастья…
— Что вы имеете в виду?
— Если муж где-то далеко… — Луицци опять взглянул на постель, словно уже чувствуя себя в ней хозяином.
— А если у служанки ушки на макушке?
— Ее отправляют спать.
— Можно подумать, она не заметит, кто и когда вошел или вышел.
— Совершенно верно; но, выйдя, можно потихонечку вернуться обратно.
— О, да вы, я вижу, опытный ловкач!
— Не без того…
— Ну что ж! Там… около двери есть калиточка…
— И она будет открыта, я правильно понял?
— Конечно, но, чтобы войти, нужно оказаться снаружи. Начнем же с этого.
— Но мы ведь закончим, не правда ли?
— Ах, барон! — вздохнула госпожа Дилуа, разыгрывая тяжкое замешательство.
— Да, конечно — да! — победно воскликнул Луицци. — Так гоните же меня, и быстрее!
Госпожа Дилуа прикусила губку, чтобы не расхохотаться, открыла дверь и позвала служанку. Девушка с лампой в руках проводила Луицци, который на прощание обменялся с прекрасной купчихой знаками полного взаимопонимания. Беседа завершилась на той грани между шуткой и розыгрышем, которую парижанин не может себе даже вообразить. Нужно родиться в южных краях, привыкнуть к острому языку и светящимся любовью лицом наших женщин, чтобы понимать: то, что практически везде расценивается как признание, у нас считается за невинную забаву. Луицци, как и всякий другой северянин на его месте, решил, что госпожа Дилуа принадлежит к тем одновременно деловым и любвеобильным женщинам, которые не прочь расслабиться после тяжелых будней, но из-за вечной занятости не хотят попусту тратить время на пути к удовольствию.