— Да, это я, — ответил барон.
— Так это из-за вас погибли мой отец и сын?
— Из-за меня? — переспросил барон.
— Я Жак Брюно, — сказал заключенный.
Луицци наконец узнал его:
— Вы? Здесь? В этой тюрьме?
— Вы тоже здесь, — ухмыльнулся Жак Брюно.
— Я здесь за преступление, которого не совершал.
Ничто не передаст выражения ненависти и злобы, появившегося на лице крестьянина.
— Это как суд решит.
— Но вы, — перебил его Луицци, — что вас привело сюда?
— Доброе дело, которое я совершил: Коротыш убил моего отца и сына, я убил Коротыша.
— Но каким образом вы оказались в тулузской тюрьме, если совершили преступление в окрестностях Витре?
— Меня арестовали только вчера, я давно уже бежал из наших краев, задолго до ареста.
Луицци внимательно вгляделся в Жака Брюно — у него появилось впечатление, что он видел его после того, как покинул ферму, но где? Он никак не мог вспомнить.
Однако вопрос этот взволновал Луицци с такой необычайной силой, что на этот раз он не отбросил его со страхом, а с жаром принялся думать и вспоминать.
Какая бы роковая развязка его ни ждала, он почувствовал, как его охватило желание покончить с тайной, которая связала его по рукам и ногам, делала его слепым, заставляла содрогаться при малейших поворотах судьбы, плутать по дорогам, которые любому другому показались бы самыми простыми. Подталкиваемый этой мыслью, он вернулся в камеру и решился прочитать письмо, которое прислал ему поэт и которое он пренебрежительно отбросил.
Мы приводим его здесь дословно, но заявляем, что не несем за него никакой ответственности.
«Милостивый государь!
В тот момент, когда я оставил вас на дороге в Сар… около Буа-Манде с господином де Серни, я обещал вам рассказать если не всю мою историю, то по меньшей мере историю нашей первой встречи и того, что за ней последовало. Вы помните Буа-Манде? Помните кровать Папы Римского? Помните девушку, которая отдалась пассажиру с экипажа, в котором вы путешествовали? Помните, как этот пассажир убил человека, который хотел наказать его, и похитил девушку, которая отдалась ему? Этим пассажиром был я».
— Я был прав, — пробормотал Луицци, забыв, что Дьявол уже просветил его, — я был прав: час пробил, это еще один луч света, который посылает мне судьба. Зло, которое сопутствует мне, заставило меня совершить еще одну оплошность: я доверил письмо к госпоже де Кони форейтору, который вез Жаннетту, рок, который преследует меня, устроил нашу встречу в Буа-Манде!
«Помните, я сказал вам, что в этой женщине есть что-то необыкновенное?»
Луицци вспомнил эти слова Фернана и вспомнил, как кондуктор, говоря о Жаннетте, сказал, что ее история — не история служанки постоялого двора, что она не годилась для места, на котором находилась.