Жюльетта покинула зал среди всеобщего сочувствия, и каждый говорил, когда она проходила мимо:
— Вот образец любви к брату! Она ничего не добилась, но от этого ее поступок не становится менее благородным и достойным уважения и восхищения всех честных сердец.
Она вышла, ее триумф помешал выслушать восхитительное выступление королевского прокурора. Он произнес грозную обвинительную речь в адрес человека, который, отняв у господина де Серни обожаемую супругу, составлявшую счастье его жизни, подло лишил его и самой жизни, потерявшей с утратой чести всякий смысл; человека, который, находясь в самых высоких слоях общества, встал на путь преступлений и втоптал в грязь славное имя добродетельной семьи де Луицци; человека, который… которого… и т. д. и т. п.
Ораторское шипение помощника прокурора длилось сорок пять минут, защита не отстала и продолжалась сорок шесть минут, резюме, ужасающе пристрастное, продолжалось двадцать одну минуту, совещание присяжных заняло тринадцать минут, итого, через два часа двадцать пять минут барон де Луицци был единодушно приговорен к смертной казни.
После выступления Жюльетты барон ничего не слышал и не слушал. Все, что могли сказать против него или за него, стало ему безразлично. Невыразимая ярость овладела им, в последнем ударе, который ему нанесли, он узнал руку Дьявола, то, что Жюльетта покинула зал суда благородной и прославившейся, а он выйдет из него обесчещенным и приговоренным, показалось ему убедительным доказательством того, что в этом мире торжествует только зло; в результате он вернулся в тюрьму с непоколебимой решимостью обратиться за помощью к силам ада, какую бы цену у него ни потребовали, если его спасение еще возможно: он позвал Сатану.
— Хорошо, хозяин, — смеялся Дьявол, — общество оказалось мудрее тебя, оно вспомнило древнюю историю о человеке, который попросил счастья для своих детей и увидел, как они уснули вечным сном. Оно приговорило тебя к счастью, тот выбор, который ты должен был вскоре сделать в соответствии с нашим договором и который казался тебе таким трудным, оно сделало за тебя.
— Ты думаешь, я соглашусь с его приговором?
— А как ты собираешься выкрутиться?
— Хватит, Сатана, — к Луицци вновь вернулись все его силы, — не трать зря времени, не надо склонять меня к дурному решению, которое я уже принял. Ты уже дважды спас меня за определенную часть моей жизни, сколько времени ты хочешь, чтобы вырвать меня отсюда так же, как ты вырвал меня из канской тюрьмы, невинным, богатым и полным здравия?
— Мне нужно больше, чем у тебя есть, хозяин. Сегодня первое декабря тысяча восемьсот тридцать… года, через месяц ты должен выбрать то, что сделает тебя счастливым и избавит от моей власти, если же ты не сделаешь свой выбор, то, как тебе известно, станешь моим.