Он нашел ее губы, и они поцеловались, приоткрыв рот и лаская друг друга языком. Руки Лауры ласкали его спину под рабочей рубашкой, затем скользнули вниз, к животу, расстегивая его джинсы.
Она освободила его сильно возбужденный член и медленно впустила его в себя, наслаждаясь этой близостью.
— Дрю, — стонала она, задыхаясь от страсти, встречая его толчки и отвечая на них с лихорадочной дрожью; прижимая свои набухшие соски к его груди; лаская его шею, губы, охваченная потоком сладострастия; чувствуя, как быстро приближается вершина блаженства.
Все внутри у нее жаждало облегчения. Но она не хотела этого. Нет. При достижении оргазма она получит удовлетворение… но ее любовный акт с Дрю будет закончен, и никогда, никогда больше не испытает она такого.
Она старалась оттянуть пик удовольствия, не доходить до высшего наслаждения, но с каждым усилием Дрю ее тело становилось все более и более безудержным, и она закричала от невозможности больше сдерживать себя.
С перехваченным дыханием, позволяя себе наконец-то отдаться всепоглощающему желанию, Лаура отдалась.
— Я люблю тебя, — прошептала она, глядя в глаза Дрю и крепко целуя его в последний раз. — Всегда помни — я люблю тебя.
…Лаура с задумчивой печалью смотрела на закрытую дверь ванной комнаты. Она совершила ошибку, сойдясь с Дрю, с самого начала зная, что все закончится именно так. Ей так не хотелось принимать неизбежное. Как и Дрю, ей не хотелось больше оставаться одной. И то, что такой чудесный человек, как Дрю, хотел, чтобы она вошла в его жизнь, делало их отношения еще более привлекательными. Но ее мечты о совместной жизни с Дрю — призрачный мираж. Она тогда забыла, почему так долго была одна.
Нико. Он поклялся найти ее и отомстить, поклялся разрушить ее счастье и уничтожить тех, кто хоть что-то значил в ее жизни. Так же, как он разделался с ее ребенком.
Если бы Нико узнал о Дрю, он уничтожил бы и его.
Лаура еще не знала, куда поедет, но точно знала, что нужно поскорее это сделать.
— Почему ты с чемоданом? Куда ты собралась?
Углубившись в свои печальные мысли, она и не заметила, как в ванной перестала шуметь вода. Дрю, завернутый в полотенце, с недоумением смотрел на нее.
— Лаура, ты уезжаешь?
В его голосе вместе с недоверием безошибочно угадывалась боль, остро отозвавшаяся у нее в сердце.
— Да, уезжаю, — прошептала она, едва шевеля губами.
— Даже не попрощавшись? — каким-то образом он почувствовал, что она уходит навсегда. Что она не вернется. — Почему, Лаура? Почему ты уезжаешь? Что я сделал?
И снова он почувствовал себя маленьким мальчиком, которого передавали из одного приемного дома в другой. И снова он был никому не нужен, снова никому не доверял… переставал любить, потому что эти чувства не ценились в его мире. Но теперь, когда он научился пользоваться открывшимися ему чувствами в полной мере, он не хотел их терять снова. Ему нестерпимо больно было именно теперь обнаружить, что они не имеют ценности.