Марк начал снимать, но лишь только Габриэль открыла рот, его охватило отчаяние: это никуда не годилось. Никуда не годилось совершенно. Несмотря на одежду, декорации и присутствие Дрю, Габриэль — не Оливия. Ему даже не нужно было просматривать кадры. Все и так очевидно.
Он продолжал снимать, несмотря на то, что все понял. Марк продолжал свой розыгрыш, надеясь найти способ, чтобы отвязаться от Габриэль. Сегодня же.
* * *
— Питер, я могу поговорить с тобой?
Питер поднял взгляд от стола, мрачнея при виде Хизер.
— Что ты здесь делаешь? — зло произнес он, сказывалось ее давление за последние дни. Хизер опять собиралась проигрывать свой спектакль… выдвигать свои требования… угрожать, пока он не выполнит ее просьбу. Он устал, устал до чертиков от всего этого!
Хизер в шоке отскочила в сторону. Ей никогда не приходилось раньше видеть такого гнева и такой ненависти. Красивое лицо Питера превратилось в уродливую и агрессивную маску.
И все из-за нее.
Выскочив из-за стола, Питер сунул ей в лицо часы.
— Посмотри, который час. У меня есть еще несколько часов. Или ты решила произвести сенсацию раньше.
— Питер, у тебя есть все основания быть в гневе.
— Гнев? Ты считаешь, что это гнев?! — кричал он, перебивая ее. — Я готов взорваться! Ты загнала меня в угол и прижала к стене!
— Прости меня, Питер, — шептала она, и ее голос дрожал.
— Простить? Что это изменит? Теперь мне уже ничего не поможет.
Хизер достала из сумки, висевший у нее через плечо, и протянула ему злосчастную пленку с записью:
— Я надеюсь, что это поможет, — пленка находилась у нее, после того как Барри принес ее Джинкси домой в то воскресное утро.
Питер скептически посмотрел на пленку.
— Что это?
— Пленка.
Он скрестил руки на груди и посмотрел на Хизер с опаской.
— Почему ты отдаешь ее мне? Сейчас? Я еще не видел Марка.
— Забудь Марка, забудь о прослушивании. — Хизер протягивала Питеру пленку, пока он не взял ее. — То, что я сделала, было чудовищно. Я только надеюсь, что когда-нибудь ты простишь меня, и, может быть, только тогда я прощу себе.
— Ты это серьезно? — мягко сказал Питер. Хизер кивнула головой осторожно.
— Хочешь верь — хочешь не верь, Питер, мне и самой это все очень не нравилось.
— Тогда зачем ты это сделала?
— Что можно теперь сказать? — она пожала плечами, — что я была ослеплена своими амбициями и потеряла ориентир в том, что хорошо, а что плохо, и кто я такая? Можно назвать меня глупой за то, что слушала своего бывшего агента. Теперь это не важно, важно то, что пленка у тебя, и я смогу жить в ладу со своей совестью.
Сказав то, для чего она сюда пришла, Хизер повернулась спиной к Питеру и пошла прочь.