— Ты-то, может быть, и пойдешь, потому что мужчина, — рассудительно заметила Яна. — Ты обязан… А что буду делать я? Все свое детство я потратила на музыку. Мама мне с детства внушала — Яночка, чего не добилась я, должна будешь сделать ты. А что мне здесь делать? Соперничать с Офрой Хазой или с Даной Интернэшнл?
— А что, выучи инглиш и иди пой!
— Да, но ты забываешь, что у меня отвратительное произношение!
— Ничего, поднатаскают…
— Это в каком смысле? — Яна аж приподнялась на кровати, обнажая свою голую грудь.
— Ты же говорила мне в России, что Израиль — хорошая страна, а Анна Абрамовна — добрейшей души человек.
— Все так, но мне уже надоели эти единственные в мире памятники архитектуры, колыбели всех религий. И туристические восторги меня мало занимают.
Яна встала и с капризной миной удалилась в ванную. Роман вздохнул и, щелкнув пультом, включил телевизор. Он не понимал, о чем говорят на экране, но от скуки смотрел все подряд. В данном случае на экране были последние известия.
Он родился в семье не только богатых, но и очень популярных в провинциальном российском городе родителей, чья успешная карьера со временем поставила их в ряды элиты общества. Но здесь он никому не был нужен, и никого не интересовало то, что его мама — звезда тарасовского театра, а папа — народный избранник муниципального уровня. Это в Тарасове он мог зайти в кафе или ресторан, и малейшая оплошность со стороны официанта или непонравившийся ему взгляд охранника вызывали в нем желание вызвать метрдотеля и отчитать его. Порой это успешно проходило, и Роман мог реализовать таким образом свои комплексы.
Но здесь ему казалось, что не только прохожие на улицах, но и парикмахеры, официанты, таксисты смотрели на него как на человека второго сорта. И это было не потому, что он выглядел бедным — отнюдь нет. Просто взгляды эти были равнодушными, знакомых здесь практически не было, и ощущение это было скорее внутреннее. Все-таки ему было всего лишь восемнадцать, и, вырвавшись из привычного общественного окружения, он чувствовал себя одиноким и непонятым. Незнание языка усугубляло ситуацию.
К тому же то, что случилось с ним накануне отъезда, не давало ему оснований для особого спокойствия.
— Да здесь с тоски подохнешь! — крикнул Роман. — Может, лучше переехать в Тель-Авив?
— А, мне все равно! — беспечно ответила Яна, плескаясь в струях душа. — Я решила-таки изучать иврит и английский.
— У тебя же отвратительное произношение!
— Зато меня понимают. А ты, хоть и учился в элитной школе, ни бэ ни мэ ни кукареку… А насчет Тель-Авива ты неплохо придумал — говорят, там неплохие дискотеки. К тому же, может быть, я смогу там найти себе продюсера. И вообще будет все классно.