«Не бзди, Копчик, не потеряешься!» — говорит сержант, отпихивая Федора локтем, но усмешечка на лице кривенькая, неуверенная. А того то забирает колотье, то швыряет в горячий обильный пот. Команды «замка» он слушает вполуха и просто делает то же, что и остальные, приклеившись к Смелякову, словно банный лист к заднице.
Ротный выкрикивает задачу рыкающей скороговоркой. Как обычно смысл ее в том, что она проста до зубовного скрежета. У капитана Нагурного по-другому не бывает: выдвинуться, занять, блокировать. «И чтобы ни одна блять не выскочила!» До Стукова едва доходит, что никакими учениями и не пахнет. Все по-честному. В областном центре заварушка вроде войны: не то террористы, не то пиндосы высадились, не то эпидемия. Серьезно все. Вот и взвод «самоварщиков» с «Подносами» придают их роте.
Нагурный исчезает. БМП с разведотделением, фыркнув выхлопами, катит в густой сумрак. Через пятнадцать минут и сама рота пошла. Ревут двигатели, Копчик корчится за спиной Смелякова, судорожно цепляясь за железку на броне. Плотный воздух хлещет по лицу, словно березовым веничком. От Ирги до Сочмарово меньше ста километров, а, значит, идти им часа полтора. Только вот как момент выбрать? Или сейчас?! Почему не сейчас? Магазин пристегнут, спина Смелякова — вот она. Снять с предохранителя, передернуть затвор — за шумом и грохотом, лязгом гусениц, выкрашивающих дряблый асфальт, никто не услышит, — качнуть стволом и надавить спуск…
Или все сделать, когда начнется?
Знать бы — что?
Акварельно-черное небо на востоке начинает светлеть, словно его размывают водой. Из темноты отчетливей проступают детали пейзажа. Дорожные знаки сверкают в свете фар, отливая фосфоресцирующей краской, как глаза голодных псов. Белый указатель, Малые Топи. Слева от дороги косогор, справа зубчатый контур крыш. Воздух наполняется запахами навоза, скошенной травы, прошлогоднего сена, а еще сладковатым и незнакомым ароматом. Ни огонька…
В следующую секунду Копчик едва не слетает с брони от резкого торможения. Колонна, лязгнув траками и фыркнув, замирает, и сразу становится слышными впереди раздельный перестук: «тах-тах-тах-тах-тах-тах» и частое обрывистое стрекотание. На пустой дороге, у тихой деревеньки звуки кажутся невозможными: залпы автоматической пушки БМП-2 и автоматная стрельба. «К машине!» — орет Смеляков мимо эбонитовой таблетки у рта. Ему виднее, он на связи с комвзвода. Голова лейтенанта Мухина торчит из люка головной машины, голос далеко разносится в прохладном влажном воздухе:
«Ветер-два, повторите, прием. Ветер-два не понял, повторите, прием».