Она вновь схватила его за плечо — все время за одно и то же место, где сустав упирается в ключицу. Там уже скоро синяк будет.
— Гляди!
На грани марева и плотной кромки такыра плелась какая-то фигура.
— Еще кто-то.
— Хуторянин?
Свет резал глаза, отчего контуры выглядели размытыми.
Он, не отводя взгляда от темного силуэта, похлопал по груди, нащупал бинокль на потертом ремешке, поднес к глазам.
— Не пойму.
Линзы исцарапаны песком, все в мельчайших мутных искрах.
— Уцелевший? — спросила она неуверенно, — тоже ходил куда-то? На хутор? Теперь возвращается?
Он снял с головы повязку, которая уже успела просохнуть, помахал ей в воздухе.
— Эй!
Человек вдалеке тоже помахал рукой.
— Эй! — вновь крикнул он, приложив свободную руку рупором ко рту.
Человек вдалеке повторил его движение.
Бинокль оттягивал шею. Он вновь поднес его к глазам. Что-то не то.
— Ян!
— Вижу, — сказал он сквозь зубы.
Сам он махал правой рукой. Человек — левой. Как в зеркале. Правая поднесена к губам. Рупором.
— Стреляй! — взвизгнула Фей. Плечо его она не выпустила.
Он процедил:
— Уйди, дура.
Поднял карабин. Оптический прицел давно сбит. Сделал поправку. Выстрелил.
Человек за холмом подпрыгнул, словно вдруг оказался босыми пятками на пламени. Даже, кажется, на миг завис в воздухе. Потом понял — его поддерживает нечто, ударившее в землю из разверстой груди. Упругий зеленый стебель. Стрелка.
— Мандрагор! — пробормотал он, скрипя песком на зубах. — Вот сволочь! Когда только он успел?
— Может, он откуда-то еще? Куда ты, Ян? Пускай осядут.
Стрелка рассыпалась прахом — на такыр медленно опадало зеленоватое облачко спор.
Он еще подождал, потом осторожно приблизился. То, что лежало на растрескавшейся бурой земле, уже ничем не напоминало человека. Огромный корень лежит, весь в волосках. И отростки — руки, ноги… Голова… Что-то в этом роде.
Как это у них получается? Он же видел одежду, головную косынку видел.
Запах? Запах…
— Пойдем, Ян, — Фей отбросила с лица пыльную прядку, робко посмотрела на него.
— Первое время, говорят, они были еще уродливей, — он пнул ногой пустую, сразу как-то высохшую оболочку, — совсем были на людей не похожи. Три ноги бывало, все такое…
Наверняка запах. Люди подпускали их к себе как раз, чтобы дать возможность спорам… укорениться.
— Но они обычно… никогда не подманивали путников. Только тех, кто на месте.
— Это да. Нас для них слишком мало. Они нас не чувствуют.
— Как же этот нас нашел, Ян?
Он молчал, чувствуя, как его заливает волна озноба. Похолодало, что ли?
— Пойдем, Ян. Пойдем скорее… Я хочу домой.
— Да, да — поспешно согласился он.