Я медленно шагаю по коридору, ругая Риодана, но не вслух, потому что он шагает рядом.
Новые правила оказались самой большой кучей дерьма, которую я когда-либо встречала. Да я умру, если буду им следовать. Реально умру, потому что ни за что не запомню все, чего он от меня хочет, плюс то, чего мне делать нельзя. К «появляться на работе каждый день в восемь» добавилось самое противное: «Никогда больше не выходить из Честерса без сопровождения одного из моих людей».
— Так что я теперь вообще никогда не останусь одна? — взрываюсь я от раздражения. — Чувак, мне нужно мое личное время. — Я большую часть жизни была одна. Если в моем личном пространстве оказывается слишком много народу, это со временем начинает раздражать. Я становлюсь нервной и странной. И устаю, словно они выматывают меня своим присутствием. Мне нужно остывать в одиночестве или подзаряжаться в компании одного человека, такого как Танцор.
Он мне не отвечает.
И еще одно правило жутко меня достает: то, что я никогда больше не должна сомневаться и спорить с ним на публике! Я так точно не доживу до утра. Шансов у меня меньше, чем у снежной бабы в аду, если только я не надену намордник и не отрежу себе язык.
— Наедине со мной можешь говорить что угодно, — сказал он. — Что намного больше, чем я позволяю всем остальным.
— Да не хочу я оставаться с тобой наедине.
— Плохо, — ответил он. — Потому что в моих планах много подобного времени.
— Ну чего ты ко мне прицепился? Почему бы тебе просто не забыть обо мне и не позволить жить своей жизнью? — Странно осознавать, что он наблюдал за мной с тех пор, как мне исполнилось девять. Я его ни разу не заметила. А он, кажется, заметил меня раньше всех, даже раньше моей мамы.
Он снова не отвечает.
Я иду за ним до конца коридора на третьем этаже. Он останавливается перед стеклянной панелью, затонированной дочерна, и вытаскивает из кармана черный глухой капюшон. А потом тянется ко мне. Я отшатываюсь и говорю:
— Ты шутишь, да?
Он просто смотрит на меня, пока я не хватаю капюшон из его лапы, не натягиваю на себя и не позволяю ему вести себя за руку.
Шагать с мешком на голове, вслепую и ничего не слыша, унизительно, так что я сосредотачиваюсь и впитываю все доступные мне детали. Я считаю шаги. Нюхаю плотную ткань. Прислушиваюсь ко всему. Когда мы заходим в лифт и едем вниз, я считаю секунды, чтобы потом, когда останусь одна, высчитать, на какой этаж он меня привез. Он же не может заставить кого-то присутствовать рядом со мной каждую секунду каждого дня. Он устанет от этого. Мне нужно вернуться к Танцору! Нужно поговорить с Риоданом по поводу образцов, но, как только я заикаюсь о Ледяном Монстре, он велит мне заткнуться.