Все здесь было как-то иначе, чем он себе представлял, — какая-то притаившаяся, полузадушенная, мертвенная жизнь. И он решил, что лучше обходить хутора и поселки — идти по лесам, по бездорожью, по замерзшим болотам, которых тут было вдоволь.
Но вот, наконец, и дом — Ольшины, родные места, темные и печальные в эту раннюю пору дождливой, грязной, холодной весны.
Теперь надо было что-то предпринять, на что-то решиться. Но на что? Он хмуро вспоминал радость, которую почувствовал, услышав о войне. Свою уверенность, что все это для него, Хмелянчука, скоро и благополучно окончится. Теперь у него уже этой уверенности не было. Долгое путешествие показало ему кое-что, с чем он раньше не считался, чего не знал. Все было не так просто, как сперва казалось. Вся эта история может затянуться, хотя ясно, что кончится она поражением советов. Главное — повести себя умно. Но что сейчас умно, а что — нет? При большевиках, например, он был очень осторожен, еще как осторожен! И все же не удалось… Ну, большевики, конечно, дело другое, большевики по самой природе вещей — его враги. Ни на какой мир с ними идти было невозможно, а обманывать их можно было лишь до поры до времени. Но сейчас? Казалось бы, немцы пришли, хозяйничают, наводят свои порядки — значит, с этой стороны ему ничто не угрожает. Вся окрестность притихла, притаилась в мрачном молчании, кто же посмеет ему что-нибудь сделать? Все козыри у него на руках.
Он вновь и вновь повторял себе это, блуждая глазами по темнеющим холмам за озером. Но успокоиться не мог.
Нет, это не совсем так. В сердце таилось глухое беспокойство. Что-то мешало точно и ясно обдумать положение. Вдобавок еще эта глупая баба, которая ничего не знает, ни на что не может ответить толком. Надо поговорить с кем-нибудь. Но с кем?
Он вернулся в избу уже к ночи. На столе чадила коптилка, струйка копоти вилась над слабым красным огоньком.
— Лампы нет?
— Керосину нет. Вот этак, при коптилке, и сижу, масла-то у меня есть еще немного.
— Давно нет керосину? — спросил он хмуро, как бы что-то соображая.
— А с самого начала.
— Как немцы пришли?
— Как пришли, так и не стало керосину.
— А соль?
— Какая там соль! И соли нет, и ничего нет, как сквозь землю провалилось.
Она вздохнула и, робко покосившись на мужа, прошептала:
— При советах привозили, а теперь не привозят…
Он резко обернулся.
— Советов тебе захотелось?
— Что ты, Федя, что ты!.. — испугалась она. — Я только так, правду говорю…
Он хмуро уселся на лавку.
— К попу сходить, что ли?
— Завтра пойдешь?
— А чего ждать? И сейчас небось не спит еще. Сейчас пойду.