— Тише!
— Почему тише? — рассердился он еще сильнее, но в эту минуту их пригласили в соседнюю комнату.
Уполномоченный, не приподнимаясь, небрежно кивнул им головой. Да, это был старый знакомый по эшелону, унтер Лужняк. Только уже нажравшийся, раздобревший. Марцысь это сразу заметил, рассматривая прекрасный костюм и безукоризненный галстук нового сановника.
— По какому делу?
— Мы… То есть эта дама получила письмо, что она должна явиться к вам по важному делу…
— Ах, так? — заинтересовался он. — Ваша фамилия?
Она охрипшим от волнения голосом произнесла фамилию, прозвучавшую в ее устах еще более странно и чуждо, чем обычно.
— Так, так, припоминаю… Понятно…
Он рылся в каких-то бумагах.
— Мы вас долго разыскивали в связи с этим выездом.
— Каким выездом? — удивилась Ядвига.
— Ваш муж выхлопотал вам разрешение отправиться вместе с семьями военных, уезжающих в Иран.
— В Иран?
— Сорокатысячная польская армия переходит в Иран. Семьи пока едут не все… Вы во всяком случае внесены в список. Только вам следует поторопиться, эшелоны вот-вот отправятся.
— В Иран? — Она смотрела на него широко раскрытыми, непонимающими глазами.
— В Иран. Хватит с нас этого советского гостеприимства. Там вы встретитесь с мужем, отдохнете после всего этого ада.
Вся кровь отхлынула от лица Ядвиги. Комкая в руках платок, она спросила каким-то чужим, далеким голосом:
— А что я буду делать в этом… Иране?
— Это уж не мое дело, — сухо ответил тот. — Муж вас как-нибудь устроит. Отдохнете после всех этих ужасов.
Марцысь стиснул зубы и до хруста сжал пальцы. Что это такое? Почему она ничего не говорит? Теперь ведь уже несомненно, что это не сплетни, что они действительно бегут — попросту говоря, дезертируют с поля боя… Сорок тысяч военных…
— А с кем, разрешите спросить, идет война в Иране? — спросил он высоким, срывающимся голосом.
Лужняк подозрительно взглянул на него.
— А вы, собственно говоря, кто такой, молодой человек?
Марцысь на мгновение смутился.
— Я? Я просто так, приехал с этой дамой…
— Ах, так…
— Господин Роек работает трактористом в нашей МТС, — вдруг выпалила Ядвига и, испуганная своей храбростью, покраснела до корней волос.
Лужняк откинулся на спинку стула и закурил папиросу. Он раскуривал ее долго, держа зажженную спичку и рассматривая прищуренными глазами тоненькую струйку дыма.
— Ах, вот как? Весьма любопытно. В нашей МТС? А я ничего не знал о нашей МТС. Очень, очень любопытно… МТС? Это что-то с тракторами?
— Да, это что-то с тракторами, — отрезал Марцысь.
— И вы, мадам, тоже что-то делаете в этой нашей МТС? Тоже на тракторе?