— Да, дела… — сокрушенно вздохнул Дорофеев, когда перевязка была закончена.
— Пристроить его следует, — сказал Прягин.
— Куда здесь пристроишь… Идти надо, пока немцы нас не пристроили. — Дорофеев сбросил с себя плащ-палатку, надел поверх шинели снятую с Вартаняна лейтенантскую планшетку, распорядился:
— На моей палатке понесем. Ты, Прягин, со мной под плечи, а ты, Галиев, под ноги…
— Еще немножко передохнем сначала, а?.. — попросил Галиев.
— Что, заморился? — недовольно глянул Дорофеев.
— Нога…
— Натер?
— Нет. Болит.
— Где?
— Вот здесь, — Галиев показал на правое бедро.
— Ушибся?
— Нет. Ночью, с немцем когда… Я стрелял, он гранату кидал, задело…
— Вон оно что! То-то, я гляжу, хромаешь. Чего же раньше не сказал?
— А зачем? — искренне удивился Галиев. — Все равно идти.
— Ты хоть перевязался?
— Еще ночью, когда один был.
— Кровь сильно шла?
— Нет. Внутри горит. Сначала мало, как спичка, сейчас — как печка.
— Д-да… — призадумался Дорофеев. — Вот тебе и спичка-печка… Как же дальше пойдешь?
— Ничего! — через силу улыбнулся Галиев. — Как все…
— Видите! — вмешался в разговор Прягин. — Еще один, оказывается, ранен, следует ожидать — свалится.
— Зачем так говоришь? — возразил Галиев. — Не свалюсь.
А Дорофеев только глянул на Прягина прищуренно из-под широких бровей, не сказал ничего. Потянулся к Вартаняну, который лежал все так же — с закрытыми глазами, с плотно сомкнутым ртом, — только тонкие ноздри подрагивали в прерывистом дыхании. Осторожно, чтобы не потревожить раненого, вынул из ножен на его поясе нож, который Вартанян имел, как всякий автоматчик.
— Ты зачем? — показал на кинжал Галиев.
— Пару березок срезать. Носилки сладим.
Дорофеев отошел в сторонку, где березы гуще.
Прягин выждал, пока Дорофеева не стало видно и, покосившись на Сашу, который сидел возле раненого и со слезами на глазах смотрел тому в лицо, подвинулся ближе к Галиеву. Некоторое время сидел молча, как бы обдумывая что-то, потом зашептал:
— Понимаешь, товарищ Галиев, что получается? Опять пойдем неизвестно куда. А результат?.. — Прягин осторожным движением головы показал на лежащего Вартаняна. — И разве можно ребенком рисковать и вот этим. — Прягин коснулся рукой груди, где под шинелью было спрятано знамя. — Да и ты с раненой ногой не ходок.
— А что делать?
— Заявим: дальше не пойдем!
— Не послушает.
— Послушает: раненого не оставит, без знамени не уйдет.
— А где будем?
— В лесу пересидим пока… — Прягин замолчал, увидев, что возвращается Дорофеев. Тот волочил белокорую березку, с которой срезал ветви и макушку.
Подойдя, Дорофеев опустил березку, протянул нож Прягину: