— Болотом и пойдем! — выслушав Лукерью Карповну, решил Дорофеев. — На болоте немец сидеть не станет, проберемся.
— Проберешься? — загорячился Прягин, надеявшийся, видимо, на иное решение. — Если не о себе, так о другом подумай.
— Это о тебе, что ли? — прищурился Дорофеев.
— Обо мне — что? А вот он… — Прягин показал на Галиева. — Тащишь человека, а он совсем идти не может.
— А що с ним? — спросила Лукерья Карповна. — Хворый чи раненый?
— Раненый, — пояснил Дорофеев.
— Ой, лышенько! — Лукерья Карповна подошла к Галиеву. — То-то, я бачу, ослаб ты зовсим. Да куда ж тебе?
Галиев молча показал себе на бедро.
— Зараз рушник достану! — забеспокоилась Лукерья Карповна. — Забинтувати треба!
— Перевязано уже, — остановил ее Галиев, — и так дойду.
— Да как же ты пийдешь? Ой, бедняга! Я ж бачу: мабудь, и встать ще не сможешь.
— И в самом деле, как он пойдет? — снова подал голос Прягин. — И вообще… Нельзя так авантюристически! Идти с тяжелораненым, тащить с собой ребенка! Их погубим и сами погибнем. А ведь у нас… — Прягин показал себе на грудь, где оттопыривалась шинель. Дорофеев взглядом остановил его. Прягин понял: хотя и можно хозяйке довериться, но незачем ей без нужды про знамя знать.
— Все-таки надо обсудить! — не успокоился Прягин.
— Обсуждали уж… — прервал Дорофеев. Озабоченно глянул на хмуро сосущего цигарку Галиева, спросил: — Или и в самом деле идти не сможешь?
— Смогу! — глухо ответил Галиев. — К своим надо.
— Та як же, куда вы такий недужный пийдете? — вмешалась Лукерья Карповна. — Оставайтесь, усих сховаю. А то ж и у самом деле загинете от германца. Та и хлопчика сгубите.
— Вот парня, это верно, оставить надо б, — Дорофеев показал на Сашу.
— Не останусь я! Ни за что!
— А ты, юный пионер, понимаешь, что есть дисциплина? — строго спросил Дорофеев. — Не понимаешь? А еще говоришь, что будешь хорошим бойцом. Какой же боец без дисциплины?
— Я дисциплинированный… Но я хочу с вами… — растерянно зашептал Саша. На глазах его выступили слезы. Дорофеев сдержанно улыбнулся:
— Разве бойцы плачут?
Саша поспешно смахнул слезы.
Картошка сварилась. Торопливо таскали из чугуна пышущие жаром клубни, очищали, макали, в насыпанную на щербатый стол серую крупную соль. Ели обжигаясь, жадно — у каждого давно живот подвело.
Поев, стали немедля собираться. Свой карабин Дорофеев попросил Лукерью Карповну спрятать в надежном месте. Два патрона, которые еще оставались в карабине, отдал Галиеву. Теперь солдаты были вооружены так: у Дорофеева — вартаняновский автомат и полмагазина патронов, у Галиева — карабин с одной обоймой и еще двумя патронами в запасе. Прягин был оснащен лучше всех: непочатый диск в автомате и два таких же на поясе.