— Где раненого спрячем?
— Та де ж? В хате.
— Не годится. А вдруг — немцы?
— Та якие до мени нимцы?
— Нет! Потайное место надо.
— Ну що ж, — согласилась, подумав, Лукерья Карповна. — Яку-нибудь схрону зробим… Ой, то ж вот он, товарищ-то ваш!
От фермы по тропе навстречу быстро шел, почти бежал Прягин.
— Ну вот! — воскликнул он, подбегая. — Я не о том ли говорил?
— Говорил, верно, то, да думал другое! — отрезал Дорофеев. Прягин сразу как-то сник. Пряча глаза, молча взялся за носилки спереди, рядом с Лукерьей Карповной. Галиев, удивленно приподняв с носилок голову, покосился на Прягина.
Теперь дело шло быстрее: раненого тащили четверо, если считать и Сашу. Еще несколько минут — и впереди меж стволами показались постройки фермы.
Поискав подходящее место, общими усилиями оборудовали хорошо замаскированную узкую пещерку, вернее нору, в старой, сверху уже поросшей травой скирде соломы, на отлете от фермы, близ леса.
Лукерья Карповна, сбегав за чистыми тряпками, заново перебинтовала рану. Галиева перенесли в его убежище. На всякий случай Дорофеев положил рядом его карабин.
Несмотря на то что Прягин, как и все, принимал участие в хлопотах, Дорофеев за все время не сказал ему ни слова. Несколько раз Прягин пытался заговорить с Дорофеевым. Но каждый раз подавленно замолкал: тот как бы не замечал его.
Наконец все было готово.
Галиев больше не стонал, стал спокойнее: боль в разбереженной ноге, видно, поутихла. Но боялся пошевельнуться: при малейшем движении боль вспыхивала вновь. Вероятно, задета кость. А может быть, после того, как он споткнулся в лесу, осколок, засевший в бедре, повернулся так, что давит?
Дорофеев был очень озабочен тем, что Галиева некому будет лечить. Лукерья Карповна успокаивала:
— В Гречанивку сбегаю, до фершала, Матвия Остаповича. В сорок першем окруженцы у нас ховались — лечил. Не откажет. Зараз побегу.
— А как их оставишь? — показал Дорофеев на Галиева, лежащего в соломенной пещере-норе, вход в которую еще не закрыт, на Сашу, сидящего возле: — В случае перепрятать — как без тебя?
— Я же тут буду… — нерешительно заговорил Прягин.
— Лучше б не был! — оборвал его Дорофеев. — Нечего тебе здесь!
Лицо Прягина залилось огнем. На его жилистой шее дернулся желвак. Несколько секунд Прягин молча стоял, опустив глаза, и сомкнутые тонкие губы его дрожали. И вдруг он резко отвернулся, сбивчивыми шагами пошел, почти побежал прочь, куда-то за скирду. «Еще обижается!» — с неприязнью посмотрел Дорофеев вслед.
— Ну, что ж… — наклонившись к Галиеву, проговорил он, в голосе его прозвучала грусть. — Пора. Пойду.