Но Зина уже бежала через дорогу, лавируя между повозками.
Было совсем темно, когда вдоль колонны, втянувшейся в широкую деревенскую улицу, прокатилась подхватываемая солдатскими голосами заветная команда: «Привал!»
Забренчали котелки и фляжки, послышался говор, заскрипели отворяемые ворота, застучали колеса повозок, въезжавших во дворы. Обрадованно заржала лошадь, затрещал плетень, задетый колесом, и басовитый голос сердито прокричал:
— Куда прешь, лешай! — И добавил, жалуясь кому-то: — Не конь, а второй фронт. В дороге постромки не потянет, а завидит двор, так и рвет!
Улица быстро пустела. Солдаты расходились по хатам, спеша обогреться и подсушить портянки. Может, через час команда «Становись!» поднимет всех, и колонна выстроится невидимая в ночной тьме, чтобы опять идти и идти по холодной грязи бесконечной фронтовой дороги…
Ольга и Зина весь день шагали каждая со своей ротой, куда их определил Цибуля. Сейчас, сунув под головы свои санитарные сумки, они с наслаждением улеглись на свежей, пружинящей соломе, которую уже успел навалить чуть не до потолка хозяин хаты — приветливый дед.
Зина шумно вздохнула:
— Ой, Оля, болят мои ноги. Сорок километров по такой грязище… Не знаю, как утром подымусь.
Ольга, шурша соломой, повернулась к подруге и сказала серьезно:
— Сами просились. Теперь терпи.
— Как-нибудь вытерпим! — усмехнулась Зина. — Цибуля говорит: хороша пехота, сто верст пройдешь — еще охота.
— Уж твой Цибуля! — поморщилась Ольга.
— А тебе что — старшина больше нравится?
— Больно он нужен со своими поучениями!
— А знаешь, Оля, этот старшина в полку самый замечательный человек. Я слышала: сорок «языков» поймал. И собой он ничего…
— Ох, Зина, и все-то ты уже знаешь… Подумаешь, знаменитый! Ничего в нем особенного. Да и разговор у него…
— Известно, — перебила Зина, — сибирский нрав. Молчит, молчит, а потом сказанет такое…
Ольга промолчала, обидчиво сжав губы: она вспомнила о своем разговоре со старшиной. «Бывает, не так получается». — «По какому праву он мне про такое намекал? Я не затем на фронте…» Она набросила на себя полу шинели, намереваясь заснуть, и отвернулась от Зины.
Но той, видимо, хотелось поговорить еще. Характер Зины не позволял ей заснуть, не выговорившись.
— Олечка! — шепнула она. — А ведь ты не догадываешься. Капитан-то, комбат, — тот самый!
— Неужели?
— Мне самой удивительно. Я знала номер его почты, но что он именно в этом полку, никак не думала.
— Ну и что же теперь?
— Ой и не знаю что…
Капитан Яковенко еще не спал. Приняв доклады командиров рот, распорядившись об отдыхе людей и приказав держать кухню «в боевой готовности», чтобы успеть накормить солдат, в случае если будет получен приказ о выступлении, он дожидался, пока старший лейтенант Гурьев составит донесение.