— Нет, конечно, нет, — шутливо замахал руками Трайон, затем повернулся и прикрыл за собой дверь.
После его визита делового настроя у Эмили как не бывало. «Разве я принарядилась ради телекамер? — спросила она себя. — Ведь нет же... Или эта водолазка слишком кричащая? Тоже нет. Ладно, забыли, не то крыша поедет, как у Зака». Она вдруг вспомнила о пропавших хризантемах. В субботу сосед целый день сажал их. Такие красивые цветы.
А вчера утром, когда они с Бесс вышли на прогулку, их уже не было — остались одни ямки вдоль тропинки. А в пять часов, когда Эмили вернулась домой, на их месте вовсю красовались астры и анютины глазки. Но хризантемы ей нравились больше. «Хотя этот парень явно со сдвигом. Наверное, к лучшему, что я застала его у себя дома в кресле-качалке. Тревожный звоночек!» — заключила Эмили.
Отбросив усилием воли мысли о своем гардеробе и о чудаковатом соседе, Эмили снова углубилась в материалы дела и еще раз проштудировала записи, которые собиралась использовать на перекрестном допросе Грега Олдрича.
Слушание дела возобновилось ровно в девять утра. Судья Стивенс предписал Грегу Олдричу занять место на свидетельской трибуне.
На Греге был темно-серый костюм, белая рубашка и черно-серый галстук. «Оделся как на похороны, — подумала Эмили. — Могу поспорить, что это Мур посоветовал ему такое сочетание — пытается навеять присяжным образ безутешного супруга. Но лично мое мнение, что он зря старается».
Она быстро оглянулась. Судебный пристав перед этим сообщил ей, что еще задолго до открытия дверей весь коридор, ведущий в зал гуда, ломился от желающих присутствовать на процессе. Нечего и говорить о том, что помещение было забито до отказа. Кейти Олдрич находилась в первом ряду, непосредственно за отцом, а по другую сторону прохода сразу позади Эмили расположились Элис Миллз и две ее сестры. Эмили успела поздороваться с ними, когда усаживалась за свой стол.
Судья Стивенс повторил для протокола, что свидетель был приведен к присяге накануне, а затем обратился к Эмили:
— Обвинитель, вы можете приступать к перекрестному допросу.
Эмили поднялась.
— Благодарю, ваша честь.
Она отошла к дальнему краю скамьи присяжных и начала:
— Мистер Олдрич, вы заявляли суду, что очень любили свою жену Натали Райнс. Вы подтверждаете это?
— Да, подтверждаю, — спокойно ответил Олдрич.
— И вы являлись ее импресарио. Верно?
— Верно.
— Справедливо ли утверждение, что Натали Райнс была популярной актрисой, и широкий успех у публики она имела как во время вашего с ней брака, так и до него?
— Совершенно справедливо.