Екатерина Полуэктовна ждала заветный вечер с нескрываемым нетерпением и мучила старшую сестру расспросами: в какой руке изящнее смотрится веер, не мешает ли военному человеку сабля во время танца, и модно ли сейчас в высшем свете падать в обморок. И много чего такого, вплоть до допустимого предела гусарских грубых шуток, по преодолению которого полагается дать наглецу пощёчину. И будут ли они вообще, эти шутки.
- Пусть это станет сюрпризом! - загадочно улыбалась госпожа Клюгенау, помогая младшей сестре забраться в возок. - Уверена, ты не разочаруешься.
- Да? - Екатерина Полуэктовна прикусила губу. - А он точно обратит на меня внимание?
- А на кого же ещё ему смотреть? - деланно удивилась Манефа Полуэктовна. - И потом, Катенька, неужели на одном Нечихаеве свет клином сошёлся? Ты его и не видела никогда, вдруг не понравится! А среди гусар немало достойных молодых людей.
- Но офицеров-то больше нет.
- Ну и что? Чины дело наживное, там и сержантов немало. И, между прочим, исключительно дворяне.
- Фи... новоиспечённые.
- Экая разборчивая. Всего десять лет выслуги, и их дворянство станет наследственным, а при геройском поступке - и того раньше. Хочешь выйти замуж за героя?
Тем временем кортеж, состоящий из двух возков и охраняемый верховыми, тронулся. Впереди ехали старшие Воронихины, и глава семейства имел неосторожность произнести вслух при дражайшей половине:
- Упустит девка ясна сокола - шкуру спущу!
И всю дорогу до усадьбы Поцелуева Полуэкт Исидорович оправдывался и объяснял, что он подразумевал нечто иное, чем навоображала себе Марья Мокеевна недалёким бабским умом. За разговорами не заметили, как и приехали.
Иван Фёдорович постарался на славу, украшая дом. Ещё издали видны были развешенные у входа керосиновые фонари с разноцветными стёклами, вырезанные изо льда фигуры сказочных богатырей изображали почётный караул, вспыхивали взлетающие в тёмное небо осветительные ракеты... Фейерверка не стали устраивать из соображений близости неприятельских войск, хоть и запуганных до крайности, но ещё опасных и вполне способных на решительные действия.
И над всем этим великолепием - музыка. Чудесные вальсы доносились даже сквозь двойные оконные стёкла, и хотелось прямо сейчас закружиться в танце с какой-нибудь прелестницей.
- Да уж, - неизвестно к чему произнёс Полуэкт Исидорович и покосился на жену в напрасной надежде обнаружить утраченную тому лет двадцать пять талию. - А вот скажи мне, дорогая...
Мысль свою Воронихин закончить не успел - подскочивший к возку господин в костюме испанского гранда с краснеющим под полумаской массивным носом Пантелеймона Викентьевича Бугрова галантно протянул руку, предлагая Марье Мокеевне помощь. Экий проказник, однако!