Предзащита длилась еще два часа, потом преподаватели ушли на кафедру и час совещались, потом огласили результаты. Первым трем отвечающим поставили пятерки. Еще двум чувакам четверки. Остальным параши. Уверенности в своих силах перед защитой через две недели, честно скажу, не прибавилось. Да еще завкафедрой порадовал.
– Исходя из таких неприемлемых результатов предзащиты, – сказал он, – мы решили сделать еще одну предзащиту через неделю. А вообще очень плохо. Вы пока самый слабый курс, который учился на нашей кафедре.
Зашибись, да? Мало того, что сегодня над нами адски поглумились, так теперь через неделю придется испытать такое же унижение. Свезло, так свезло.
Через два дня пошел к профессору с теорвера, под чьим руководством писал работу.
– Ну что там тебе поставили на предзащите? – Поинтересовался он.
– Двойку.
– Хм… Странно… На крепкую четыре точно тянет. Давай-ка, расскажи мне, как ты отвечал, – сказал он.
Я рассказал.
– Не на то ты упор делаешь, – сказал он, выслушав до конца, – рассказываешь уже кем-то доказанные вещи. Что ты такого сделал в работе, чего до тебя никто не делал?
– Ну, формулу для оценки цены опциона вывел.
– Вот про нее и рассказывай.
На следующей предзащите попросился отвечать в начале. Влом было ждать своей очереди и слушать всё это по второму разу. Вышел, доску исписывать не стал, просто написал две формулы. Начал отвечать.
– В финансовой математике цену опциона сейчас вычисляют вот так, – я ткнул пальцем в первую формулу, – это основано на классической гипотезе, что логарифмические приращения курсов акций есть случайная величина, которая имеет нормальное распределение. Недавно два американских ученых, Вовк и Шейфер, предложили новую теорию, которая основана на этом предположении, – я показал на вторую формулу. – Они сделали вывод, что в этом случае "справедливую" цену опциона можно рассчитать гораздо точнее, но проверить это не могли, – я сделал театральную паузу.
– Почему же они не могли? – Как-то само собой вырвалось у завкафедрой.
– Потому что они не догадались вот до этого, – я взял мел и написал несколько новых формул.
Несколько секунд все осмысливали написанное. Первым молчание нарушил, конечно, завкафедрой.
– То есть двое ученых развили сложную и объемную теорию и не смогли додуматься до такой простой вещи? – Уточнил он.
– Именно. Знаете, умным людям свойственно не замечать мелочей. Или не хотеть замечать. Подозреваю, что им могло быть тупо неинтересно думать над этим. Да, кстати, профессор с кафедры теорвера, с которым я работал, списывался с Вовком по этому поводу.