— Да чего! Конечно! — вскричал совсем развеселившийся Никита Епифанов. — Дело ясное — что дело тёмное. — И зашептал: — А моей скажи, что за сто двадцать пять согласился, четвертачок с тобой под откос пустим, а то из неё рубля не вытянешь. Магарыч, конечно, само собой, я из неё вытрясу. Ну, и ужинать вечерком после трудов праведных — как без пузырька, хотя б красненького? Иначе нельзя, неуважение к мастеру. Эх и житуха у нас будет! А ты с работой не спеши! Не спеши, и всё!
— Да уж ладно, как сделаю… Мне тоже особенно развозить некогда.
Проблема сусального золота была решена. Месяц трудился Василий Петрович, но сделал действительно художественно — выставочная получилась работа. Зина знала, в чём дело, и не сердилась, что каждый вечер он немножко тот… Так, самую малость — только по запаху и заметишь. Зато у Никиты Епифанова получился месяц санатория. Под конец он объявил его лучшим другом и великим мастером.
На золото Василий Петрович заработал, а вот как его кладут — забыл. Помнил, но довольно смутно, что для чего-то нужен вазелин. А вот для чего? Да ещё, кажется, чёрный свежий хлеб нужен… Раскрыл он сгоряча книжечку… да сразу один листочек и загубил. Золотой, тоньше паутины, прозрачный квадратик прилип к пальцам и как-то в одно мгновение, не успел Василий Петрович и глазом моргнуть, скатался в маленький комочек, расправить его не представлялось решительно никакой возможности. Он бережно закрыл книжечку и убрал подальше. На другой день отправился к своим знакомым реставраторам.
Те удивились тому, что плиту он всё-таки осилил, и рассказали ему такие секреты, какие другому и за деньги бы не продали.
Выложив первую буковку золотом, Василий Петрович долго любовался ею. То так повернёт плиту, то другим боком, то отойдёт подальше, то чуть носом не прилипнет, и отовсюду ему работа нравится. Вот только маленький бугорок на стенке одной буквы. На мраморе он был незаметен, а под золотом проявился. Он хорошо помнил этот бугорок. То ли вкрапление какое-то попалось в мрамор, вроде сучка в дереве, то ли ещё что, но промучился над ним Василий Петрович целый день. И бугорок-то миллиметра в полтора, а вид уже, конечно, не тот.
И настолько далеко зашёл в своей гордыне новоявленный камнерез, что решил золото пока сиять и бугорок по возможности выровнять. Взял самую маленькую скарпельку, наточил её как следует, приладил к бугорку и тихонько стукнул лёгким молотком. Плита глухо хрустнула и раскололась ровно на три части…
7
Василий Петрович стоял в оцепенении, не выпуская из рук молоток и скарпельку. Много понадобилось ему времени, чтоб осознать, чем кончились его двухмесячные труды…