Сзади кто-то громко разговаривал и всё время толкал локтем Кузьмича в спину Оттуда слышались слова «дорожка», «телевизор», «донка», «телескоп», «рыбнадзор»…
Очкастый с бородкой напомнил Кузьмичу Мишаню. Только он был не мягкий и расплывчатый, а определённый и злой и говорил тоненьким резким голосом.
— …Человеконенавистничество, — отчётливо выговаривал очкарик, — ничем другим я это объяснить не могу. Ну из каких ещё соображений можно сделать такие высокие стойки? Ведь на неё не облокотишься. Ведь пиво стоит прямо перед твоей мордой. У меня через полчаса позвоночник болит. Или вот повесили таблички: «Не курить». Ведь заранее знали, что будут курить… Иначе в такой гадюшник, да ещё встоячку, никто не пойдёт. Нет, вместо того чтобы сделать вентиляцию, вешают таблички. А разливальщицы здесь работают целый день… Нет, человеконенавистничество… Ну хорошо, допустим, вентиляцию дорого и хлопотно, но низкие стойки дешевле высоких…
Петров, разговаривающий с Толей, казалось, ничего не замечал и не слышал, но на слове «человеконенавистничество» вдруг пристально посмотрел на очкарика и, чуть-чуть перегнувшись через стойку, оказался с ним лицом к лицу.
— А кого тут любить-то? — тихо и отчётливо спросил он. — Где ты здесь увидел человека? Тут одни алкоголики…
Очкарик, не выдержав взгляда Петрова, повернулся к своим друзьям.
— Да нашему брату хоть в корыто налей, всё равно вылакает… — не унимался Митька, всё больше перегибаясь через стойку.
— Послал Бог братца, — заметил очкарик.
Кузьмич потянул Петрова за рукав.
— Ну что, Федя, по рублику? — игриво спросил Митька.
— Не буду, — отрезал Кузьмич, — и тебе не советую. Хватит. Сколько можно?!
— Ага, — деловито заключил Митька, — ничего, я угощаю. У Феди больше нет. Толя, гони рубль.
— Да есть у меня деньги, — обиделся Кузьмич. — Просто не буду. И тебе, Дмитрий, хватит…
— Это почему? — прищурился Митька.
Кузьмич не нашёл что ответить. Он молча полез в карман и вытянул пятёрку.
— Это много, — рассудил Митька. — Толя, принесёшь сдачи.
Когда Толя убежал, Митька склонился к Кузьмичу, положил ему руку на плечо и спросил интимным голосом:
— И всё-таки почему мне хватит?
— Вот ты мне нравишься, Дмитрий, — проникновенно сказал Кузьмич. — Ты понимаешь, я говорю ведь не просто так, а потому, что ты мне нравишься. Я ведь давно за тобой наблюдаю… Вот ты каждый день мимо окон туда-сюда, туда-сюда, жена говорит, прямо как на работу… Вот и участковый сегодня сказал… Ведь жизнь-то проходит…
— Проходит… — печально согласился Митька.
— Ведь она мимо проходит… — уточнил Кузьмич.