10
Тут бы и пойти работе, но, вместо того чтоб начать серьёзно, Василий Петрович в первый же выходной с самого утра вышел из дому Намерение у него было неясное, и шёл поэтому медленно, прогулочно, как раньше никогда не ходил. Вначале у него даже заболели ноги — не привык он к такому прогулочному шагу, всю жизнь двигался рысцой. Под медленный шаг хорошо размышлялось и вроде бы больше виделось. Он шёл по Садовому кольцу от Курского вокзала к Лермонтовской площади. Дома по обе стороны вдруг изменились прямо на глазах. Раньше пробегал мимо них, не поднимая головы, а теперь посмотрел вверх и чуть не ахнул.
Никогда раньше он не замечал, что каждый ряд окон, каждый этаж сделан на другой манер. Что и окна-то другого размера и формы, и рисунок лепной разный. Да и сами-то дома друг на друга совсем не похожи, будто делали их разные люди, но между собой договорившиеся не числом соревноваться, не размером, а умением. Отличаются они друг от друга не вывесками магазинов, а настроением и характером. Один — весёлый, беззаботный, другой — строгий, а третий — простой, домашний, в котором жить, наверное, одно удовольствие.
Всю жизнь Василий Петрович, когда хотел жене или детям объяснить, какой дом он имеет в виду, говорил: «Пройдёшь дом, в котором булочная, завернёшь за столовую, там в переулке увидишь мастерскую по ремонту обуви, сразу за ней проход…» А как бы он теперь объяснил другому человеку, куда пройти? Василий Петрович улыбнулся и весело посмотрел по сторонам. «Значит, так, — тихонько забормотал он, — мимо высокого и… и лёгкого, ну как молодая берёзовая рощица, потом мимо скучного, как накладная. Не дом — тетрадь в клеточку. А ведь кто хочешь поймёт. Ей-богу, поймёт, если сказать! Только посмеётся… — Он вспомнил о своём последнем рисунке. — Вверх, вверх будет смотреть. В небо! И никакого веночка! Все эти листочки, лепесточки к чёртовой бабушке! Ладно бы действительно лавровый венок на белом мраморе, там бы он заиграл, как у Пушкина. Ведь не глупые люди придумали. А на граните — как заплатка из ситчика в мелкий цветочек. Вот уж чуть не сморозил, отчудил… Правильно в пословице говорится: “Семь раз отмерь, один — отрежь!” Особенно когда речь идёт о граните. Там раз отрежешь — в другой раз не надставишь, выбрасывай всю работу».
Он и не заметил, как очутился у себя в сарайчике. Ещё раз ухмыльнувшись, вгляделся в эскиз. Потом было закурил, но, не сделав и двух затяжек, отшвырнул папиросу, раздавил её каблуком, схватил резинку и стал торопливо, с каким-то злорадным ожесточением стирать проклятый веночек. Звёздочку вначале оставил. Затем посмотрел на неё и ощутил, как подымаются в нём раздражение и неудовлетворённость. Не так! Не так… Хищная резинка съела звезду за несколько секунд.