Появляются новые бухты и мысы, пляжи, дюны жёлтого песка и скалистые выступы. Но всё пустынно и неподвижно. Мы устали. Уже тринадцать дней и ночей мы находимся в плавании. Идём курсом на север вдоль сомалийского берега, держась вне пределов видимости днём и приближаясь ночью, чтобы использовать ночной береговой бриз. На широте мыса Guardafui сомалийский берег заканчивается и Африка вместе с ним. Мы вышли в Индийский океан, где надеемся найти первые дуновения муссона и далее идти быстрее. Но тут мы встретили опять слабый ветер и крутые, беспорядочные, хаотичные волны.
Совершенно непредсказуемые валы катились на нас со всех сторон. Потребовались ещё три дня, чтобы добраться сюда, и только этой ночью, почти полностью прекратившиеся ветер и волнение предвестили близость земли, ещё до того как она появилась.
Мы чувствуем себя усталыми и неуверенными, не знаем чего ожидать. В резком свете утра стоим перед незнакомым островом, одни и не видим ничего и никого. Кажется мы потеряли вкус к приключениям.
— Может быть пойдём дальше?
Достаточно одного движения, чтобы изменить курс. Лёгкий поворот румпеля, подобрать паруса и мы могли бы отправиться в открытое море, словно Сокотра и не существовала.
— Подожди, не будем принимать скоропалительных решений. Подойдём ближе.
Вода стала голубой и сквозь неё видно песчано-скалистое дно и большие косяки красных рыб. Появляется мыс тёмного песка, а на берегу, кажется, развалины крепости. Смотрю в бинокль — это не развалины, и крепости нет. Это кучи камней с отверстиями. Неожиданно соображаю, что это жилища. Бегают голые детишки, женщины одетые в жёлтое. Это деревня. Нет ни дерева, ни куста, ни дороги. Только отверстия в скалах и дома сложенные из камней.
В море, продолжением мыса появились тёмные пятнышки. Это крохотные каноэ.
— Пошли посмотрим? — глядим друг на друга в нерешительности.
— Не испугаемся же мы бедных рыбаков в каноэ?
Направляемся в сторону полуострова, медленно приближаемся.
Каноэ все чёрные, старые и растрескавшиеся, как и их хозяева. В каждой лодке два рыбака, которые ныряют по очереди и собирают что-то со дна. Они прерывают своё занятие и тоже приближаются к нам на вёслах. Из одежды на мужчинах только кусок материи вокруг бёдер.
Очень худые. Африканского типа лица.
Первый подошедший делает недвусмысленный жест, хлопает рукой по втянутому животу: голод. У нас есть хлеб, ещё из Массава. Он засох и пахнет плесенью после нескольких недель в рундуке, но они съедают его с удовольствием. Сыр же, с которым мы расстаёмся скрепя сердце, принимают подозрительно. Передают его друг другу, из лодки в лодку, нюхают, мнут, рассматривают в нерешительности. Наконец один пробует и выплёвывает, показывая единственный жёлтый зуб оставшийся во рту.