Саймон сделал вид, что не услышал неприличного подтекста.
— Я бы хотел поговорить о своей сестре.
— Отлично. А я бы хотел поговорить о своей. — При этих словах собеседника Саймон оцепенел, а Сент-Джон добавил: — Изабель считает, что между вами что-то есть. А она всегда права. Ей-богу, это просто невыносимо.
— Между нами ничего нет.
— Неужели?
— Да, ничего нет. — Герцог старался, чтобы его слова звучали как можно убедительнее. Надеясь, что ему это удалось.
— Мм… — Ник снял очки и бросил их на стол. — Ну что ж… Тогда давай поговорим о леди Джорджиане.
Саймон с облегчением пробормотал:
— Рад, что хоть кто-то в этом доме помнит о положении моей сестры.
Брови Ника взлетели вверх.
— На твоем месте я был бы поосторожнее, Лейтон.
Саймон тихо выругался, а Ник спросил:
— Так чего же ты хочешь, Лейтон?
Чего он хотел?.. Хотел, чтобы все стало так, как было раньше. Чтобы Джорджиана мирно и беззаботно спала в своей постели в их поместье. И хотел освободиться от ноши, которую носил с тех пор, как получил герцогство. Кроме того…
Разумеется, он хотел Джулиану. Но, увы, она не могла ему принадлежать.
Поэтому он попросил о том, о чем мог попросить.
— Я хочу, чтобы Джорджиана была в безопасности. И Кэролайн, малышка… Хочу, чтобы они обе были в безопасности.
Ник кивнул.
— Здесь они в полной безопасности.
Герцог в смущении откашлялся.
— Ну… тогда скажи, сколько тебе нужно.
Ник решительно покачал головой:
— Нет, Лейтон! Ты достаточно дал нам за последние полгода. Больше, чем необходимо.
— Больше, чем ты ожидал?
— Что ж, должен признаться… После того как ты в ярости ворвался сюда, когда узнал о положении своей сестры, мы не ожидали, что ты станешь благотворителем Минерва-Хауса.
Он сделал это из чувства вины. А Джорджиана… Она до смерти боялась сказать ему, что беременна. А потом в слезах умоляла простить ее и защитить.
Он тогда ушел ужасно злой на сестру. И вернулся в Лондон с отчаянным стремлением сохранить доброе имя семьи. Поэтому сделал только то, что мог сделать для сестры: послал деньги. Очень крупную сумму.
— Они моя ответственность, — заявил герцог. — И я продолжу заботиться о них.
Ник долго и пристально смотрел на него, потом кивнул:
— Ладно, хорошо. Полагаю, ты делаешь то, что считаешь нужным.
— Ты дашь мне знать, если что-то… если ей что-нибудь понадобится?
Ник снова кивнул:
— Да, конечно.
— Ты хороший друг, Сент-Джон. — Впервые в жизни Саймон произнес такие слова. И впервые он признал дружбу чем-то большим, чем выпивка в клубе или фехтование в тренировочном зале.
Сам удивившись своей сентиментальности, герцог снова смутился. Его собеседник тоже удивился и проговорил: