— Ты на моем месте сделал бы то же самое, разве не так?
Эти слова ошеломили Саймона. Да, наверное, сделал бы. Сейчас. Но до недавнего времени мог и не сделать.
Что же изменилось?
Ответ был ясен, но он не мог признаться в этом даже самому себе, тем более Нику.
— А теперь, когда этот вопрос улажен… — Ник взял со стола бутылку бренди и наполнил два стакана золотистым напитком, — может, вернемся к вопросу о Джулиане?
«Нет! Она и так занимает все мои мысли», — подумал Саймон. Взяв стакан, он пробормотал:
— Да говорить-то особенно нечего…
Ник сделал глоток и с усмешкой сказал:
— Будет тебе, Лейтон. Ты забыл, с кем говоришь. Почему бы на сей раз не сказать мне правду? Я знаю, что мой брат тебя ударил. Знаю, что моя сестра пришла чуть ли не в неистовство, когда подумала, что здесь твой ребенок. Ты действительно хочешь, чтобы я сделал Собственные выводы?
Саймон молчал. Ник же снова откинулся на спинку кресла и спокойно продолжил:
— Что ж, тогда я скажу все, что думаю. Я думаю, что ты уже извелся из-за ситуации, в которую попала твоя сестра. И думаю, ты сделал предложение леди Пенелопе в какой-то безумной уверенности, что этот твой брак сможет как-то притушить скандал, связанный с Джорджианой. Но полагаю, ты понимаешь, что совершил ошибку, решив жениться наледи Пенелопе. И, наверное, моя сестра уже все тебе объяснила.
Саймон невольно сжал кулаки, и Ник, заметив это, криво усмехнулся.
— Можешь ударить меня, старый друг, но уверяю тебя, легче от этого не станет. И слова мои не станут менее правдивыми.
Саймону, наверное, следовало бы поразиться проницательности Ника. Но если подумать… Трудно ли на самом деле увидеть правду?
Он ведь вел себя с ней как дурак. То есть это она сделала из него дурака… Более того, она заставила его страдать и желать невозможного. Желать того, чего он не мог иметь.
Но Нику не обязательно об этом знать.
Герцог молча пожал плечами. А Ник едва улыбнулся и добавил:
— Ты же понимаешь, что не сможешь этого избежать.
Саймон притворился, что смахивает невидимую пылинку с рукава сюртука. Напустив на себя скучающий вид, изображая безразличие, хотя сердце его колотилось в безумном ритме, он спросил:
— Ты о чем?
— О тех чувствах, которые она в тебе вызывает.
— А кто сказал, что она вызывает во мне что-то, кроме раздражения?
Ник рассмеялся.
— Того, что ты точно знаешь, о ком я говорю, вполне достаточно. И тебе еще многое предстоит узнать о нашей семье.
Герцог в раздражении фыркнул.
— Я и так уже чересчур много узнал о вашей семье. Полагаю, с меня достаточно.
— Ты можешь сколько угодно изображать надменного герцога, Лейтон, но это ничего не изменит. — Ник поставил свой стакан, встал и направился к двери. Но прежде чем открыть ее, обернулся. — Полагаю, бесполезно просить тебя держаться от нее подальше, не так ли?